— Связать! — распорядился Барецки. — Повязки на глаза. Обыскать и усадить под… тем деревом.
Солдаты быстро выполнили приказ, а лейтенант вызвал по радиостанции Хартманна. Ему решать, как быть с пленными. Можно, конечно, и расстрелять, но… С отрядом идет русский майор. И убивать партизан на его глазах — не самое разумное. Словом, пусть начальство решает.
Титов и Глемм шли вместе с полковником Дитрихом и группой минометчиков. Впереди егеря во главе с Хартманном. Майор выстроил своих бойцов в цепочку, сам двигался чуть позади. Шли довольно быстро, из чего Титов заключил, что егерям этот лес хорошо знаком, бывали не раз и успели изучить.
Марита тоже отметила, с какой ловкостью и умением перемещались немецкие солдаты между деревьев и зарослей кустарников, обходя завалы, ложбины и овражки. В темно-зеленом камуфляже, в украшенных пучками травы и веток касках, сжимая оружие в руках, они скользили совершенно бесшумно, словно огромные тени.
Это были хорошие солдаты. Прекрасно обученные, опытные, умелые. И постоянно в боях, постоянно на краю жизни и смерти. Таких бойцов посчитали бы за честь иметь в своих рядах любые командиры. Даже Достеи и Протериса. Ведь все их отличие от воинов других планет в оружии, в технике. Но ведь не автомат делает солдата солдатом, не танк и не космический корабль! Солдат — это стальная воля, опыт, умение побеждать первородный страх и добиваться успеха. Даже вопреки обстоятельствам и условиям. Даже вопреки смерти.
Каждый может взять в руки оружие, но не каждый станет настоящим воином. Не каждый способен постичь трудную науку побеждать и выживать.
Да, это были очень хорошие воины! И те русские офицеры из контрразведки, что захватили ее группу, тоже отменные воины! В воюющих армиях таких всегда много. Ибо сама жизнь отбирает самых лучших. Иначе и быть не может.
И командиры у этих солдат хорошие. Майор Хартманн, немногословный, спокойный и суровый человек, полковник Дитрих — профессионал, умный и хитрый. Как он разговаривал с солдатами до операции! Какие слова нашел, чтобы объяснить суть дела и довести до сердца каждого происходящее. И ведь ни один не покинул помещение, ни один! Хотя знали, что идут на смерть. Это о многом говорит.
После всего увиденного, после разговоров с Титовым Глемм считала немцев страшными и бесчеловечными людьми. Хотя майор и добавлял, что не все они такие. Однако рассказы о концлагерях, о зверствах на оккупированных территориях произвели на девушку неизгладимое впечатление. Но сейчас, глядя на солдат Хартманна, она понемногу меняла отношение к ним. Да, жестокость и зверства непростительны. Но не все палачи и подлецы. Есть честные солдаты. И они честно выполняют свой долг. А уж насколько правы они или русские — решать не ей, а тем, кто живет на Земле…
* * *
…Донесение от Барецки пришло через сорок минут после начала движения. Хартманн, принявший доклад, подошел к полковнику. Искоса поглядывая на Титова, произнес:
— Барецки взял троих партизан. Шли к болоту. Спрашивает, как быть.
Полковник чертыхнулся, недовольно пристукнул сапогом. Только этого не хватало! Проблемы с партизанами в самый разгар охоты! Да еще при русском майоре! Как некстати!
Титов слова Хартманна слышал и чувствовал, как стучит кровь в висках. Короткий приказ — и трое партизан, три русских, украинских или белорусских парня погибнут под пулями! Что ему делать? Расстрелять Дитриха и Хартманна? Но зачем тогда он шел сюда? Рисковал жизнью своей и Глемм? Зачем договаривался с немцами? Но спокойно смотреть, как убивают советских людей, он тоже не мог…
Хартманн перехватил взгляд Титова, брошенный на полковника, и увидел смятение на лице Дитриха. Хмыкнув, он вызвал Барецки.
— Стефан. Мы сейчас подойдем. Жди.
— Слушаюсь, мой капитан!
Майор повернулся к полковнику.
— Нам все равно нагонять Стефана. Идем к нему. И вместе двинем на северо-восток. Блокируем противника у края болота.
— Хорошо, — тут же согласился Дитрих. — Свяжись с Кромбергом. Пусть подтягивается ближе. Если протерисканцы пойдут в его сторону, дадим знать.
Полковник подошел к Титову.
— Я понимаю ваши чувства, майор. Но это война! И на войне противника убивают. Чтобы он не убил вас.
Титов тяжело смотрел на немца, признавая его правоту, но не согласный с таким выводом.
— На месте решим, как быть. Поспешим, у нас не так много времени.
К группе Барецки они подошли через двадцать минут. За это время Глемм дважды отмечала смену направления движения разведки Протериса. Заремный, неотрывно следивший за теми, тут же сообщал обо всех изменениях. Пока протерисканцы не делали попыток рывком выйти из окружения. Но это не значит, что они не сделают этого в ближайшие минуты. И правда, времени в запасе очень мало.
Партизаны сидели под высокой березой. Руки связаны за спиной. На лица надвинуты их же пилотки. Вид поникший, обреченный. Они уже поняли, в лапы к кому попали, и ничего хорошего для себя не ждали. Жесткий короткий допрос и пуля в затылок. Это если сказать все, что нужно. А если выдержать, промолчать или если они еще нужны, то… подвал гестапо, палач, изуверские пытки и… счастлив тот, чье сердце не выдержит в самом начале.
Хартманн первым делом спросил, как прошел захват. Узнав, что тихо, довольно кивнул. И тут же приказал выдвинуть вперед разведку. А партизан привести к полковнику.
Лейтенант лично подвел пленников, замер за их спинами. Дитрих хмурил брови и недовольно мял рукой ремень. Ну не расстреливать же их на глазах русского майора! Тот и так стоит напряженный, готовый вскинуть ствол пистолет-пулемета и дать очередь.
— Допросили?
— Никак нет! — ответил Барецки. — Ждали вас.
— Наверняка посланы на дорогу, — подал голос Хартманн. — Все подсчитывают проходящие транспорты.
Майор насмешливо посмотрел на русского и сказал Барецки:
— Развяжи, дай по пинку и отпусти. Скажи, если не уйдут или попробуют следить — утопим в болоте.
Барецки перехватил взгляд майора на Титова, хмыкнул и кивнул Клюге. Тот развязал партизанам руки. А лейтенант, хорошо знавший русский, произнес:
— Уходите! Быстро и молча! Кто обернется — получит пулю в голову. И запомните — в следующий раз не пощадим.
Партизаны стояли как вкопанные, толком не осознав, что им только что подарили жизнь. Стаскивать с голов пилотки не спешили.
— Идите! — рявкнул Барецки.
Но партизаны все стояли. Хартманн потерял терпение, подошел к ближнему, рывком развернул его, стянул с головы пилотку и дал такого пинка, что партизан пробежал несколько шагов, чтобы устоять на ногах, но потом все же грохнулся на траву.
