Глава 18
Буйный пациент
Вокруг было белым-бело, словно мир под завязку засыпало снегом – свежим, рыхлым, зернистым, как рис. Интересно, куда подевалась тьма? Я вроде упал в нее. Или показалось? С чего я взял, что она вообще была?
Сквозь белизну проступил угол. Соединение двух стен, накрытых потолочной плитой. Стены выкрашены белой масляной краской, на потолке побелка. Неподалеку от рассматриваемого угла виднелась трещина в штукатурке, похожая на молнию. Такие встречаются на табличках трансформаторных будок в сопровождении милой доброй надписи: «Не влезай! Убьет!»
Между белых стен на койке лежал я. Через тумбочку от меня пустовала другая койка. Сзади сквозь небольшое окно в комнату пробивался дневной свет. Посмотреть, что находится за окном, было невозможно, подголовник койки располагался ниже подоконника. Было только видно, что окно забрано решетками. Где я? Как здесь очутился?
Долго гадать не пришлось. Открылась дверь, и в палату вошли трое. Два медбрата (или санитара?) в синей униформе: низкорослый коренастый кавказец с волосатыми ручищами и худой парень не от мира сего с темными подглазинами. Третьим визитером оказалась женщина в возрасте пятидесяти или пятидесяти пяти лет. Ее лицо сохраняло остатки былой красоты, уголки губ прорезали строгие морщинки, взгляд был пронзительным. Судя по фонендоскопу и халату она была главной среди этой троицы. Врачом.
Санитары (или медбратья?) остановились у изножья кровати. Женщина, деловито цокая каблучками, подошла к изголовью.
– Ну что, дружочек, пришел в себя?
Она стянула с шеи фонендоскоп и послушала мою грудь. Потом посветила в глаза фонариком. От нее тянуло лекарствами и выветрившимися духами.
– Что было назначено?.. Василий!
Парень с темными подглазинами встрепенулся. Начал переворачивать какие-то листки, которые держал в руках.
– Э-э... оксибутират натрия внутривенно капельно, аметил и галаперидол внутримышечно...
Кавказец, сложив ручищи на груди, глядел на меня с недоброй улыбкой. Словно ожидал момента свернуть меня в узел своими клешнями.
– Очень хорошо, – задумчиво пробормотала женщина, возвращая фонендоскоп на шею. – Меня зовут Ангелина Васильевна. Как себя чувствуешь, дружочек?
– Где я?
Мой голос казался слабым, чужим, к тому же нещадно хрипел.
– В областной больнице. Тебя привезли из Коровьина на «скорой». Четыре дня назад.
– Пришельцы... уже атаковали Землю?
Стоило окончанию фразы повиснуть в воздухе, как я понял, насколько она нелепа. Ухмылка кавказца у изножья кровати стала еще шире. Он всем видом показывал, что прекрасно знает, какая терапия требуется этому парню, лепечущему бред.
– Так-так-так! – с интересом сказала Ангелина Васильевна. – Вот с этого момента подробнее. Над планетой нависла угроза?
Я обвел всех троих взглядом. Остановился на женщине-враче, кивнул ей.
– И насколько все серьезно? – спросила она.
– Пришельцы захватили все телетрансляционные спутники и собираются через них передать изображение света, который превращает людей в зомби. Большего я не могу рассказать, это секретная информация.
На лице Ангелины Васильевны не дрогнул ни один мускул, выказывая недоверие или иронию.
– Можно поинтересоваться... Валерий Павлович, правильно?.. Можно поинтересоваться, родной, откуда тебе об этом известно?
– Я отставной офицер. Капитан. После увольнения из армии устроился в частное охранное предприятие. Меня назначили начальником охраны бункера, в котором хранятся обломки потерпевшего катастрофу НЛО. Но об этом я тоже не могу рассказать.
– Понятно, – задумчиво произнесла врач. – А не кажется ли тебе странным, дружочек, что столь сокровенные знания о пришельцах доступны только тебе одному?
– Подразумеваете, не выдумал ли я все это?
– Вовсе нет. Просто некоторые, назовем их так, сведения могут приходить в голову помимо нашей воли. Так сказать, под воздействием некоторых событий.
– Проблемами НЛО занимается Министерство обороны, а именно полковник Гордеев. Правда, я не знаю, что сейчас с ним... – И тут я вспомнил. – Боже мой, пришельцы похитили Настю!
Я попытался подняться на кровати... и обнаружил, что не могу пошевелиться. Руки и ноги под одеялом были туго стянуты усмирительными ремнями.
– Не нужно волноваться, – с мягкой улыбкой поспешила успокоить Ангелина Васильевна, поглаживая мое плечо. – Кто это – Настя?
– Моя дочь.
– Ваша дочь? Ах, да-да, вспомнила. Это было в истории болезни.
– Почему я в ремнях?
Женщина многозначительно переглянулась с кавказцем.
– Видишь ли, какое дело, Валерий Павлович, дружочек. – Я обнаружил в ее голосе нотки брезгливости. – Позволь мне рассказать о том, о чем ты сам не можешь рассказать. Насколько нам известно, ты пытался завязать с алкогольной зависимостью, не так ли? Ведь именно из-за нее тебя погнали из армии? Только завязать не получилось, зеленый змий оказался сильнее. И после полуторамесячного воздержания ты, дружочек, сорвался. Так сорвался, что две недели пил беспробудно, допился до белой горячки, после чего взял охотничье ружье и вышел на улицу.
Какое-то время я смотрел в ее серые глаза, стараясь понять, зачем она лжет.
– Этого не было.
– Еще как было, – подтверждающе качнула она головой. – В прокуратуре уверяют, что есть множество свидетелей того, как ты бегал по полям и стрелял в людей с криком, что не отдашь пришельцам какую-то вещь. Хорошо, что ни в кого не попал! Скажи, родной, было такое? Что молчишь? Нечего сказать? А кто бездомного связал и запер в заброшенном доме? Бедняга, между прочим, задохнулся во время приступа рвоты. О поджоге общественных сараев и прочих дебошах я и не говорю.
– Ты зачэм камни собирал? – спросил кавказец, что-то подбросив на ладони. На миг мне почудилось, что это была пирамидка.
– Это из его кармана? – Ангелина Васильевна протянула руку. – Позвольте взглянуть.
Из ладони кавказца к ней перекочевал темный камень, похожий на щебень с железнодорожной насыпи.
– Пусть пока полежит у меня. – Камень исчез в кармане халата Ангелины Васильевны. – Больше у него ничего с собой не было? – Она повернулась ко мне. – Больше у тебя ничего не было?
– Нет, – буркнул я. – Я хочу поговорить с женой.
Ангелина Васильевна вздохнула с усталым недовольством, взглянула на кавказца.
– Каждый раз, когда попадаются такие мерзавцы, у меня сердце плачет! – пожаловалась она.
– Я могу доказать, что говорю правду... У меня... я был ранен.
– Ранен? В самом деле?
– Пулей, в плечо. Развяжите, и я покажу.
– Посмотрим, не развязывая.
Она растянула ворот пижамы сначала до одного плеча, потом до второго. Везде я увидел гладкую, без шрамов, кожу. Страшнее всего было то, что и боли я не ощущал, хотя рана была свежей. Я отлично помню, как пуля из пистолета Гордеева ударила мне в правое плечо, как я вытаскивал ее плоскогубцами-утконосами.
