– Так и было. Мы просто не знали, где они их строят.
– Но двигатель! Мы нашли наши в захоронениях предков. Откуда двигатели у скота?
– Они сделали свои, – ответил Музта. Джубади гневно посмотрел на тугарина:
– Мне надо знать, где они, что они делают за этой проклятой рекой.
– Не надо винить во всем меня, – отозвался Музта с улыбкой.
– Хотя на самом деле следовало бы, – вмешался Вука. – Если бы ты сумел справиться с собственным скотом с самого начала, у нас бы сейчас не было никаких проблем.
– Хотел бы я увидеть, как ты с ними справляешься, о зан-карт. Подозреваю, что ты повел бы воинов в атаку, как когда-то мой младший сын.
Он замолчал на мгновение, словно раздумывая, стоит ли продолжать.
– Он, конечно, погиб.
– Ты сомневаешься в моей храбрости, тугарин? – зарычал Вука. Он шагнул к Музте, и того тотчас окружила его гвардия. Все воины как один положили руки на сабли.
– Янки наверняка радуются своей победе, – холодно промолвил Тамука. – А если бы они видели вас сейчас, они бы радовались еще больше.
Музта сардонически усмехнулся.
– Я никогда не сомневался в твоей храбрости. – прошептал он. – Всем известно, как ты сражался на реке. Вука судорожно вздохнул, в его глазах появилось затравленное выражение.
– Зан-карт, – сказал Джубади. – Наши враги – за рекой.
С невнятным проклятием Вука снял руку с эфеса и отошел в сторону.
– Надо найти место, где они прячут свои летающие корабли, и уничтожить их, – сказал Хулагар. – Нам нужно оружие против них.
– Но кто его сделает? – тихо спросил Тамука.
– Скот, который делает корабли для нас, – ответил Джубади.
– А, ну разумеется, – отозвался Тамука. Раздался свист кнута, крик боли. Джубади повернулся – вдоль рельсов тянулась колонна карфагенян.
– Завтра они будут у первого брода. Можно начать строить новую перемычку. Через пять дней мы должны перебраться через реку. Я хочу поскорее начать сражение. Если мы застрянем в этих лесах, разразится катастрофа.
Тамука не сказал ни слова, но посмотрел на Музту, который с легкой улыбкой слушал кар-карта.
«Ну и хаос! Прямо вавилонское столпотворение!»
Джон Майна шлепнул перчаткой по бедру и принялся пробираться через толпу беженцев, сходящих с поезда.
Насколько хватало взгляда, холмы, простирающиеся к югу и востоку от Кева, были покрыты палатками. Целый палаточный город. В воздухе разносились крики, стук молотков, детский визг и вопли женщин – настоящая какофония. Упряжка лошадей, тащившая повозку со свеженапиленными бревнами, промчалась мимо, обдав Джона грязью. Он посмотрел на свою измятую, запачканную форму и выругался. Самым худшим в армии было отсутствие ванны. Он с отвращением вспомнил, как давным-давно, еще в Армии Потомака, он обнаружил на себе вшей. От этого воспоминания его и сейчас передернуло. Не важно, что все, от их командира Эндрю до последнего новобранца, страдали от того же самого. Эти мерзкие создания были на нем, и только это имело значение.
Он нервно почесался. Интересно, это просто грязь, накопившаяся оттого, что он не снимал одежду уже пять дней, или он снова подцепил эту гадость?
Джон наконец прорвался сквозь толпу, ухитрившись увернуться от делегации городского совета. Они всегда пытались отловить кого-нибудь из представителей власти, чтобы пожаловаться.
Он на минуту задержался, заметив кучу промокших мешков с пшеницей, сваленных прямо в грязь.
– Кто это натворил? Мерзавцы! Дьявольское отродье! – бушевал Джон, указывая на пропадающее зерно.
Ответственный за разгрузку стоял молча.
– Этой пшеницы хватит, чтобы кормить тысячу людей целый день! И все пошло псу под хвост! – кричал Джон.
– У нас тут каждый день приходит по семьдесят пять поездов, – оправдывался начальник станции. – Сущий хаос!
– Конечно, хаос! – отозвался Джон. – Как же еще назвать это чертово сумасшествие!
Он оглядел солдат, стоящих на платформе.
– Кто здесь заместитель командира? Вперед шагнул сгорбленный старик:
– Григорий Петров, ваше сиятельство.
Старик снял фуражку и закивал лысой головой, словно подтверждая свои слова.
– Петров, теперь вы, черт побери, полковник Петров. Если вы не приведете здесь все в порядок, я вас тоже разжалую и найду кого-нибудь другого.
Он оглянулся на отстраненного от командования офицера.
– Номер полка? Место дислокации?
– Пятнадцатый Кевский. Последний раз я слышал о наших, когда они были к северу от брода.
– Найдите винтовку, забирайтесь в следующий поезд и ищите своих, – сказал Джон и отвернулся, оставив потрясенного офицера стоять с открытым ртом.
– Он старался как мог, – вступился за него бывший заместитель.
– Значит, этого мало, – отрезал Джон.
Воздух прорезал пронзительный свист. Джон обернулся: на станцию тяжело вползал длинный состав. Из вагонов начали появляться люди. Визжали поросята, кудахтали куры; коровы, оказавшись на воле, тут же кинулись врассыпную. На паровозе гордо развевалось красно-золотое знамя. Экспресс направлялся в Рим, набитый счастливчиками, которым надо было всего-навсего проехать по железной дороге триста миль, чтобы попасть в относительно безопасное место.
– Майна!
Джон простонал. К нему бежал Эмил Вайс.
– Где, черт возьми, мои палатки?
– Где-то под Суздалем.
– У меня после последнего сражения – три тысячи раненых, и они лежат на одеялах прямо в открытом поле. Из-за такой безалаберности ежедневно умирает тридцать человек, которых можно было бы спасти!
Джон поднял руку, призывая собеседника успокоиться.
– И кроме того, нужны палатки для жилья, доски для строительства казарм, а самое главное, вода. Они берут ее прямо из Вины, не фильтруя вообще. У меня уже есть пара случаев тифа. Если так пойдет и дальше, скоро разразится эпидемия.
– Позже, доктор.
Эмил шел за Джоном вдоль путей. На другом конце города железная дорога поворачивала на север, поднимаясь на Белые холмы. Джон шел прямо по насыпи, он не замечал следовавшего за ним Эмила, отдавая приказы своим людям. От его взгляда ничто не ускользало – ни рассыпанное зерно, ни брошенный мешок с какой-то провизией, ни сдохшая лошадь, наполовину погрузившаяся в грязь. При виде этого зрелища Джон завопил не своим голосом, приказав немедленно убрать полуразложившуюся тушу. Эмил сморщил нос – воняло от нее просто невыносимо, – но не ушел.
– Я понимаю, что ты делаешь все возможное, – сказал он. Голос у него смягчился, и Джон с удивлением оглянулся, обнаружив своего спутника. – Как ты выдерживаешь? – Как обычно, – буркнул Джон, не желая даже думать о том, как он в действительности себя чувствует. С того дня, как Эндрю объявил об эвакуации, ему казалось, что в животе у него поселился огненный шар. Последние десять дней были для него сущим кошмаром.
