опасности королеве в этом логове врага нет, они тут «для галочки». На столике были выставлены какие-то закуски, овощное рагу, копчёные куски мяса, а также плескалось в пыльной бутылке красное вино. Что красное увидел потому, что мне предложили, первым делом, как зашёл — сеньор Октавио лично налил. Сразу после того, как я, войдя, поздоровался.
— А это мой неофициальный племянник Хуан, — произнесла улыбающаяся королева. Щёки у неё были румяные, вид улыбающийся — двое старых приятелей только что закончили приятную беседу, и под этим куполом активно кипит флирт, которому я невольно помешал. На душе стало гадко, она и Феррейра? Но я держался — а что я, собственно, знал о королеве и её взаимоотношениях с другими людьми? Знал, а не мысленно фантазировал? Не соответствует моим идеалам и моему о ней представлению? Так это мои проблемы, а не её. Я идеалист, и Фрейя постоянно говорит это. Они воюют, да, но при этом спят, и это мои сложности, что от этой мысли жутко коробит.
— Да, мы с ним шапочно знакомы, — кивнул император Октопус. — Нервный юноша. Но невероятно самоотверженный. И очень талантливый. Хуан, вина? Тридцатилетней выдержки, рекомендую!
— В доме врага не едят, — заметил я, садясь на указанное место. Королева при этих словах напряглась. Она чего-то подобного ждала, но ожидала от меня большего благоразумия.
— Мне жаль, что ты считаешь меня врагом, — без злобы и активных эмоций покачал Октопус головой. — Искренне жаль. Особенно ввиду того, что ты очень нравишься моей дочери, и она явно небезразлична тебе.
Королева в этот момент пригубила из своего бокала, пронзая меня глазами — как себя поведу? Тест.
— Ваша дочь — единственная причина, по которой вы до сих пор живы, и не являетесь инвалидом. — Я не собирался следовать политесу от слова «совсем». И на тест было в тот момент плевать.
— Хуан! — не выдержала и рявкнула её величество. Император же лишь усмехнулся:
— Лей, всё хорошо. Я всегда говорил Сильвии: «Лучше человек, который говорит в лицо обидное, чем улыбающийся сукин сын с камнем за пазухой, который ударит, когда отвернёшься». Она меня услышала, и нашла такого. Это радует.
— Это не даёт ему повод вести себя неподобающим образом в высшем свете. — Взгляд королевы кричал: «Не подставляй меня, сукин сын! Пожалеешь!» И я её понимал, а потому всё же придётся остепениться и засунуть эмоции подальше. — Он прошёл обучение этикету и манерам. Для чего? Чтобы позорить меня во время важных переговорах, где он — гость?
— Я могу уйти, ваше величество, — поднялся я. — Ничто на свете не заставит меня уважать хозяина этого дома, каково бы ни было его влияние на планете, и какую бы союзническую карту он не разыгрывал…
— СЯДЬ! — рявкнула она, бешено выкатив глаза. И было в её тоне нечто, что я понял — чуть не провалил важный экзамен. Но она, так и быть, даст мне последний шанс. — И не выпендривайся.
Подчинился.
— Я в курсе твоих претензий к Октавио, — кивок головы на «гостеприимного хозяина», — насчёт ребёнка Беатрис. Но, Хуан, домыслы — это домыслы. Дай мне хотя бы одно косвенное свидетельство, и я обещаю, вышвырну его в шлюз! Но если такого нет — засунь свои обиды в задницу, особенно когда тебя приглашают серьёзные люди на серьёзное мероприятие.
— Лей, — серьёзный людь дотронулся до её руки, вступаясь за меня, и глаза его были умоляющими. Хренов лицемер! — Ему всего двадцать. Я в его возрасте так куролесил, и совершал такие ошибки, что до сих пор стыдно. На то она и молодость, чтобы быть горячим и выплёскивать свои чувства. Вспомни на какие безумства я шёл, когда ухаживал за Валентиной — как раз в это же время. И как ненавидел её отца, и всячески делал ему гадости, невзирая на лица и окружение, подставляя свою семью? Я не могу говорить за других, но этот юноша напоминает мне меня самого, а время показало, что никто не скажет, будто я — недостойный собеседник и партнёр по переговорам. Всему своё время.
Королева картинно посопела, но показно успокоилась.
— Возможно ты прав. И я слишком много требую от МАЛЕНЬКОГО МАЛЬЧИКА. — Ещё более суровый прищур. — Но я всё же надеюсь, это подростковая дурь, а не объективные проблемы с мировосприятием.
Теперь лис Октавио посмотрел на меня. «Я свой ход сделал, теперь ты». И в его взгляде не было обидного слова «щенок», которое я так хотел произнести про себя.
Я молчал. Ибо не понимал, что вообще можно сказать. Подставился? Да. Жалею? Нет. Просто приму правила игры и буду вежливым и обходительным. Целовать в дёсна этого сеньора меня никто не заставит.
— К тому же, — усмехнувшись, добавил он, чтобы вновь вывести меня из равновесия, но уже с другой стороны, — возможно именно этот юноша — мой будущий зять. И надо относиться к таким людям с пониманием.
— Мне кажется, дети сами должны решить, как им быть дальше. — Королеве это высказывание пришлось как пощёчина, и я, не буду скрывать, в душе восторжествовал. Ай да сукин сын, и её и меня вывел из равновесия и поставил в проигрышную позицию! Ладно, не буду злиться. Буду учиться, пока есть возможность.
— Решат. — Улыбающийся Октавио был непрошибаем. — И именно что сами. Я не лезу. Но я знаю дочь — она упорная. — Победная улыбка.
Королева разозлилась, побледнела, но с темы соскочила:
— Посмотрим. — В голосе досада. — Может всё же вернёмся к теме разговора, ради чего мы собрались?
— Ах да, конечно. — Император Октопус картинно прокашлялся. — Хуан, хочу предупредить, что в том, что сейчас будет, нет никакого нашего влияния, нет нашей руки. Мы… Те, с кем ты так самозабвенно сражался месяц назад, я сейчас представляю интересы всей нашей партии… Мы решили, что это не наша война и отстранились.
Пауза — дать мне догнать. Но я не догонял, ибо не понимал, о чём речь.
— То, что управление нашими людьми перехватили нет нашей вины, — продолжил он. — Просто мы решили не форсировать события и не вмешиваться. И на вашей стороне тоже. То есть не будем мешать, но и помогать также не станем. И перехват, перекуп наших людей произошёл потому, что мы не
