Егор замолчал, перепрыгнул лужу, накопившуюся во мху, снял шапку и стряхнул с нее снег.
– А дальше что? – подал голос Женька. О, реагирует, это не просто хорошо, это отлично. Стресс он сегодня пережил неслабый, и последствия могут быть самые неприятные. Потеря сна и аппетита, навязчивые воспоминания и кошмарные сны – это минимум, а вот с симптомом «укороченного будущего» и иллюзией потери жизненных перспектив справится только психолог. Ну, ничего – посмотрим, понаблюдаем, глядишь, своими силами обойдемся.
– Дальше было весело. Мне товарищ напротив достался молодой, нежирный, но обдолбанный, а потому не резкий, закрыться или уйти не смог. Удар был сильный, чуть сверху вниз, обратным хватом, дистанция корта. Туда клинок вошел нормально, обратно заклинило. И я тогда на нервах раз рванул, два, потом успокоился, раскачал клинок, пошевелил вокруг оси, потом вправо-влево, край раны чуть отжал и выдернул. Главное – не торопиться, действовать сильно, но медленно. Стой, пропусти.
Женька замер как вкопанный, Егор обошел парня и остановился перед ним. Справа в серой, разбавленной «молоком» мути он разглядел несколько поваленных деревьев на небольшом возвышении.
– Туда.
Егор сошел с тропы и зашагал по податливому мху к островку, Женька честно пытался идти след в след, но оступился и грохнулся на одно колено. Егор первым оказался у лесоповала, осмотрелся и кинул рюкзак на слой сухих иголок под мертвым стволом огромной ели. «Пень» метра два в высоту стоял рядом, корни и земля между ними были засыпаны обломками коры, выпотрошенными шишками и обломками веток. Женька вполз следом, уселся на подстилку и прижался спиной к сухому, покрытому мертвым лишайником стволу.
– Подвинься.
Егор пошарил под бревном, нашел сухую растопку и сложил ее в ямку между торчащими над землей корнями. Костер загорелся с третьей спички, толстая, сантиметра в два, кора горела отлично. Егор побродил рядом в темноте, собрал целую поленницу, не побрезговал и влажными кусками. Пошипят и загорятся, никуда не денутся. Дыма, правда, от них будет полно, да и черт с ним. Нет тут никого, если только лось шальной мимо пробежит. А вообще отличное место – с одной стороны огонь прикрывает пень, с другой стороны – бревно, с третьей – сама «грива», костер получился в низине. А с четвертой Егор уселся сам, подложил под спину рюкзак и привалился к нему. Вот теперь хорошо, можно и поспать, но сначала поесть.
– Держи, – он поставил перед Женькой пакет с сухарями и металлическую банку из-под чая, – ешь пока это, сейчас консервы согреются. Потом чай и спать.
– Что это? – Женька принюхивался к содержимому банки.
– Сало с орехами, сам готовил, еще летом, – Егор повернул на огне вскрытую банку тушенки, – на сухарь мажь и ешь. Возьми, – он протянул Женьке финку.
– Я не хочу, – попробовал отказаться тот.
– Я тебе дам – не хочу. Лопай, завтра нам целый день тут гулять! Ешь, кому говорят! – прикрикнул на парня Егор.
Тот послушался и скоро захрустел первым сухарем. Банку тушенки на двоих прикончили быстро, потом на угли поставили сразу две металлические кружки, и вода в них быстро закипела. До чая Женька едва дожил, половину выпил, половину расплескал, Егор отобрал у него кружку и сам допил приторно-сладкую жидкость.
– Спать, – эта команда была лишней. Женька свалился набок, натянул шапку на глаза и вырубился мгновенно, словно выключился из розетки. Егор смотрел на огонь, пока догорал костер, потом любовался то на угли, то на звездное небо над головой. Потом закрыл глаза и прислушивался к звукам леса, но недолго, отключился часа на два. И растолкал Женьку еще затемно, едва небо из черного стало темно-серым.
За ночь от снега ничего не осталось, с ветвей деревьев на голову и плечи падали тяжелые ледяные капли, а следы едва читались на мокрой траве. Умылись у бочажины с оплывшими лосиными следами и вернулись на «дорогу». Егор постоял в раздумьях, осмотрелся по сторонам и направился в сторону рощицы из ольхи и осины. Через четверть часа пришлось взять левее, потом вернуться назад, потом плюнуть на еле заметные колеи и идти наугад, примерно выдерживая направление движения. Дорога снова пошла вниз, впереди показался моховой ковер с редкими тощими соснами. Женька топал слева и чуть позади, остановился, вытянул шею и махнул куда-то в сторону. Егор не успел его окрикнуть, когда парень остановился и замахал руками.
– Иду, иду, – проворчал Егор и направился к Женьке.
Тот метался возле своей находки – основательной, глубокой промоины на дне ложбины. Куда ни глянь – следы буксировки, кора на елке ободрана лебедкой, дно овражка засыпано битым кирпичом.
– Ого, – Егор поднял красно-белый обломок, покрутил в руках, – ничего себе мостик! Где они это нашли, интересно?
Кирпич не рассыпался на пластины, а крошился, на ребрах остались следы раствора и часть выдавленной буквы в рамке.
– Это клеймо, – заявил Женька, – девятнадцатый век, скорее всего. Но я могу и ошибаться.
– Может быть, может быть, – Егор отбросил кирпич и шагнул на «мост», – пошли, проверим. Не из города же они его притащили.
Колея петляла по болоту, в следах от колес стояла вода, а примятый мох уже успел «поднять голову» и расправить «ветки». Егор подхватывал с кочек ягоды клюквы и брусники, Женька «пасся» рядом, пока не провалился по колено в обещанный «колодец» во мху. Егор промолчал, глядя, как Женька выбирается из западни и идет к нему, внимательно глядя под ноги.
– Вот и топай дальше в мокрых штанах, – безжалостно заявил Егор, – тебе еще повезло, что болото лесное, тут слой торфа почти полметра. А так бы плавал уже по шейку в трясине. Давай, пошевеливайся, или мы тут до вечера останемся.
– Врешь ты все про полметра! – выкрикнул выдравшийся из торфяных «объятий» Женька. – Там внизу воды полно!
– Не вру, – Егор бросил в рот ягоду брусники, – раз машину держит, значит, полметра или больше. А вот танк не пройдет, потому что слой торфа хоть и большой, но рыхлый и влажный. Ты это сам только что проверил.
Женька вздохнул и покорно двинулся за Егором след в след, объедая на ходу «случайно» пропущенные им кустики клюквы. Чахлые сосны разошлись, остались за спиной, и впереди на серо-зеленом фоне показалось что-то белое, величественное. Оно приближалось, росло на глазах, Егор прибавил шаг и выбежал на пригорок, осмотрелся. Не пригорок, а длинный, сколько хватало взгляда, поросший травой земляной вал тянулся в обе стороны, и за ним росли огромные, дуплистые, с изогнутыми, как подсвечники, ветвями и темно-зеленого цвета корой березы.
– А они-то здесь откуда взялись, – Егор вышел на середину просеки. Странное место – квартальных столбов не видно, а просеку словно недавно чистили. На ней даже травы почти нет, не говоря уже о кустарнике и прочей мелкой растительности. Лежит слой опавших листьев, толщиной почти в полметра – никем не тронутый и с этого года, и с того, и с позапрошлого.
