«Вот и ответ, — осенило ее внезапно. — Они отпустили Сергея, чтобы он пошел меня искать. А они, проследив за ним, вышли на меня».
Теперь она даже не волновалась. Если ее не пристрелят одни, то наверняка убьют другие. И лишь одна мысль еще терзала — что же будет с младенцами? Оставалось надеяться, что Сергей найдет гадалку и сумеет о них позаботиться. Хотя еще вопрос, способен ли он позаботиться сам о себе? Он ведь теперь тоже в бегах, бездомный скиталец…
По пути она краем уха ловила обрывки разговоров:
— Правильно сделали, что отправляют подальше… Сообщники могут отбить или выкупить… А Зотов разберется, он крутой мужик, у него не забалуешь…
— По мне, так нечего с ней и возиться — шлепнуть, и все дела. Но начальству виднее. Наверное, сперва толком допросить хотят, а уж потом — в расход…
Они прошли по переходу на Баррикадную, а затем — к входу в туннель. Там уже стояла дрезина.
«Меня куда-то повезут, — поняла Кошка. — А Сергей ведь не знает об этом, он не найдет меня».
Отвезли ее недалеко — до следующей станции. Нюта рассказывала ей об Улице 1905 года, но Кошка не ожидала, что здесь будет так просторно и мрачно. Высокие колонны розовато-серого мрамора уходили к потолку. На стенах пузатые металлические буквы и цифры складывались в название станции, надписи чередовались с изображениями факелов. Не хватало, разве что, красных знамен, как на Фрунзенской. Может, сюда привозят заключенных, чтоб они в торжественной обстановке успели приготовиться к смерти? «Возможно, и Нюта сейчас где-то здесь, — подумала Кошка, — но что толку?»
Часовой сдал Кошку под расписку местной охране, а сам прыгнул в дрезину и укатил назад. Ее привели в закуток, отгороженный щитами, где за поцарапанным пластиковым столом сидел худой, бритый наголо мужик с пронзительными глазами — страшный комендант Зотов, как она поняла из разговоров. Он посмотрел на нее в упор. Демонстративно втянул ноздрями воздух:
— Мне кажется, я узнаю этот запах. От тебя за версту несет бандитским треугольником. Мне ли его не знать — запах крови, страха и смерти.
Его тон не обещал ничего хорошего. Кошка молчала.
Побуравив ее немного глазами, Зотов буркнул:
— Увести.
— В камеру? — спросил часовой.
— В душ для начала, — поморщился комендант Зотов. — Одежду ей какую-нибудь найдите, а потом покормите — и в лазарет. Там, кажется, койка свободная есть.
И тут начались чудеса. Кошку отвели в душевую, где было достаточно теплой воды и мыла, — хватило и на помыться, и на постираться, дали чистую одежду. Потом накормили досыта, и не жидкой баландой, а жареными грибами с мясом, к которым прилагалась большая кружка отличного грибного чая, крепкого и душистого. Потом привели в комнатку, выложенную кафелем, где пахло какой-то химией и стояла настоящая кровать. Матрас был покрыт ветхой, но чистой простыней. Кошка рухнула на него, закуталась в серое байковое одеяло и провалилась в сон без сновидений.
«Что-то я не слышала, чтоб так носились с заключенными», — подумала она, проснувшись. Правда, вскоре Кошка убедилась, что у дверей помещения стоят двое часовых. Но с ней они разговаривали по-доброму, шутили. Так что охраняли они, скорее, ее — от возможного нападения.
Потом навестить ее пришли Сергей и Нюта. Был с ними и еще один человек — с выразительным лицом и волосами, собранными в хвост, которого Нюта называла Взлом. Он все больше молчал, но, встречая ее вопросительный взгляд, делал страшные глаза и подмигивал. И она невольно фыркала.
— Ты же понимаешь, — сказала Нюта, не дожидаясь ее вопроса, — я не могла там при посторонних сказать, что мы знакомы.
Вид у нее по-прежнему был недовольный и озабоченный.
Кошка, как раз, ничего не понимала, но решила не ругаться по пустякам. Вместо этого она твердо сказала:
— Надо найти детей.
— Об этом не волнуйся. Дети у нас. Завтра ты сможешь их увидеть.
У Кошки словно камень с души свалился. Сколько раз она ругала себя, что отдала малышей неизвестно кому. И все же, как оказалось, правильно сделала. Значит, верно ей подсказал внутренний голос, не зря она, такая недоверчивая по жизни, почувствовала симпатию к этой странной гадалке. Но где же она видела ее раньше?
Вэл с любопытством разглядывал ее, и Кошка смутилась.
— Чего так смотришь? — буркнула она.
— Да вот, удивляюсь — неужели ты и вправду такая опасная преступница? С виду хрупкая девушка, ничего особенного и красавицей не назовешь. Но этот твой взгляд… словно ты прошла через ад и удивляешься, что до сих пор жива. Знаешь, мне хочется написать о тебе песню. Нет, правда, я ведь музыкант. Чем-то ты меня зацепила.
— Лучше не надо, — буркнула Кошка, но ей было приятно. А вот Нюта все хмурилась.
— Что со мной теперь будет? — неуверенно спросила ее Кошка. Она уже не знала, чего ей ожидать от Нюты — сначала та не узнала ее, теперь держится с ней сухо и холодно, как с посторонней. Наверное, кто-то позаботился рассказать ей об убийце с Китай-города, и благородная Победительница Зверя не хочет иметь с ней ничего общего. Но ведь наверняка это она способствовала тому, чтобы Кошку перевели сюда, чтоб обращались с ней лучше.
— Завтра вечером готовься уходить, — деловито ответила Нюта. — Постарайся днем поспать — путь будет нелегким. Пойдем до Беговой, а там придется на поверхность выйти.
— А потом куда?
— Т-с-с! — рассеянно произнесла Нюта. — Все будет нормально. Потом тебя убьют при попытке к бегству.
Как оказалось, Нюта все продумала и раздражалась, когда ей задавали лишние вопросы. Она из суеверия не хотела говорить заранее о конечной цели их похода.
— Не беспокойся, Илья Иваныч такие дела устраивать умеет. И если все пойдет как надо, то через несколько дней ты будешь в безопасности и на свободе, а здесь тебя все будут считать погибшей.
«Ничего уже не будет, как надо. Меня действительно убьют при попытке к бегству. Свои убьют, китайгородские».
Кошка попыталась объяснить это Нюте, но та рассеянно отмахнулась:
— Не бери в голову. Это все ерунда. Нам бы только по поверхности пройти. Ты знаешь, что после Беговой нам придется выйти наверх и некоторое время идти вдоль шоссе? Ведь тоннели к Полежаевской до сих пор частично завалены.
Бандиты с Китай-города ее, казалось, вовсе не волновали.
«Они убьют всех нас, — тоскливо думала Кошка. — Я опять навлеку беду на остальных. Как объяснить им, что со мной связываться нельзя? Нюта и так уже много для меня сделала, надо отговорить от похода хотя бы ее. В ее положении она готова рисковать жизнью, чтоб только меня спасти. Но ведь она упрямая, и слушать не станет. И как, интересно, удастся ей уговорить этого Илью Иваныча? Он так смотрел на меня, что если б взглядом можно было убить, то я уже была бы покойницей».
