Моя подруга слегка отстранилась и удивленно на меня поглядела.
– Чего смотришь? – я печально улыбнулся в ответ. – Это не монстры, которые желают нашей смерти, это всего лишь люди, пусть мертвые, далеко не привлекательной наружности, но все же люди. Мы и сами такими будем, когда умрем.
Я специально говорил достаточно громко, чтобы слышала не только Лиза, но и все остальные. Может такой взгляд на окружающую действительность поможет не только ей.
– Вы конечно же правы, Максим Григорьевич, – Серебрянцев наконец нашел в себе силы заговорить. – Но все же это не совсем, как бы это выразиться, нормально что ли… Да, именно нормально, сидеть рядом с трупами, глядеть на них. Это действует на психику, серьезно действует.
– Давайте их похороним, – предложила Лиза. – Они бы наверное тоже очень хотели, чтобы их похоронили по-человечески.
– Глупая ты, Лизка, – очень серьезно пробубнил Пашка. – Как же мы их похороним? Пол будем долбить что ли?
– Можно жмуриков на кучу стащить и кирпичами засыпать, – предложил Фомин.
– Лучше в дыру скинуть, – нашелся Нестеров. – И работы меньше, да и почище тут станет.
– Какую дыру? – Леший сразу всполошился.
– Есть кое-что странное, – пряча глаза, ответил я приятелю. – То ли туннель, то ли колодец.
Я приготовился выслушать упреки осторожного и рассудительного ФСБшника. Мол, не проверил, не разузнал что за колодец такой, откуда взялся, а теперь мы все должны рисковать. Возможно, так бы все оно и было, но Загребельного опередил Главный.
– Где этот ваш колодец? – произнес он сухо и отрывисто. – Показывайте.
Когда луч фонаря осветил правильную черную дыру в полу, Главный наморщился. Я точно заметил, что наморщился. Что означала эта гримаса, сказать было сложно. Может наш знакомый разглядел следы человеческой крови, а может таковой оказалась реакция на вид самого отверстия. Совершенно ясно было лишь одно – дыра ему очень не понравилась.
Это впечатление превратилось в уверенность после того, как ханх с постной миной принялся обследовать края колодца. Все мы стояли рядом и наблюдали. Теперь уже не только один я, но и Нестеров, и Леший стали хмуриться, бросать в темную глубину туннеля недобрые подозрительные взгляды.
– Здесь работал грави-импульсный бур, – негромко объявил ханх, продолжая сидеть на корточках у самого края таинственного туннеля. – Стенки спрессованы, правильная форма отверстия, одним словом, сомнений нет.
– Что еще за бур такой? Не слышал никогда, – удивился Серебрянцев.
– Это технологии ханхов, Даниил Ипатиевич, – успокоил я старика. – Ведь верно? – последняя часть моего вопроса адресовалась уже к Главному.
– Не совсем, – Главный поднялся на ноги. – Ханхи не работают над прикладными техническими проектами. У них совсем другие цели и задачи. Я же, кажется, тебе об этом говорил.
– Плевать, работают или не работают! – мой оппонент придирался к словам, но, честно говоря, у меня не было ни сил, ни желания распекать его за это. Сейчас следовало выяснить совершенно иное.
– Этот туннель пробили ханхи? – Леший опередил меня с вопросом.
– Нет, – Главный отрицательно покачал головой. – Это им ни к чему.
– Чтобы так уверенно отвечать, надо многое о них знать, очень многое, – майор милиции так пристально уставился на Главного, что спокойно мог проглядеть в нем дырку.
– Я знаю многое, – Главный принял вызов.
– Позволь узнать откуда?
Анатолий стоял на противоположной от ханха стороне дыры, но мне показалось, что он весь напрягся и подобрался, готовясь к прыжку. Этого еще не хватало!
– Толя, охолонь! – я попытался остудить некстати разыгравшуюся подозрительность милиционера, но, кажется, было уже поздно.
– Кто этот человек? – Нестеров ткнул пальцем в Главного. – Как он очутился в Подольске? Откуда у него столько информации и о зверье, и об аномалиях, и самое главное о ханхах? – Нестеров завелся не на шутку, и кульминацией этой его воистину обвинительной речи стало: – Я давно за ним наблюдаю, и могу сказать совершенно уверенно – он не наш, он не такой, как мы!
– Подкидыш, – вдруг негромко выдохнул Фомин.
От этого слова добрая половина всех присутствующих, включая даже старика ученого, вздрогнула, потянулась к оружию, и я прекрасно понимал почему. Существуют подкидыши в реальности или нет, никто достоверно не знал, но о них в поселениях гуляли упорные слухи. Даже не столько слухи, сколько разные жуткие истории. Подкидыши заменили собой нечистую силу в страшных сказках страшного агонизирующего мира. Одни сочинители говорили, что подкидыши это люди, которых обработали ханхи, другие утверждали, что это искусственные существа, третьи вообще приписывали им внеземное происхождение. Но все сходились в одном – подкидыши враждебны людям, преследуют какие-то непонятные, зловещие цели, а потому их надо убивать.
Я заметил, как ствол автомата Нестерова пополз вверх, как вслед за ним задвигались «укорот» Пашки и СВД Лизы. Еще несколько секунд промедления, и они возьмут Главного на прицел. А там… А там может случиться все что угодно.
– Отставить! Всем успокоиться! Немедленно! – я рявкнул со всей мочи. Казалось, моего голоса испугалось даже эхо, которое жалко и затравленно заметалось под сводами храма. Но на него мне было плевать, основное, что ствол милицейского АКСа замер, так и не уставившись в грудь ханха.
Все взгляды от Главного мигом переметнулись ко мне. Люди ждали ответа, честного прямого ответа. И если я его им не дам, все будет кончено. Дальше с подкидышем никто не пойдет. Я понял это и немного растерялся. Ведь правда… Кто же поверит в такую правду?
– Расскажи им, – голос Главного привел меня в чувства.
– Легко сказать расскажи, – я невесело хмыкнул и, как бы надеясь на помощь, покосился на Лешего. Однако на сей раз хитроумный ФСБшник в ответ лишь бессильно пожал плечами. Не знает, мол. Цирк-зоопарк, а я знаю?!
Вдруг мне почудилось, что в темноте за спиной Загребельного кто-то стоит. Неизвестный не двигался и смотрел прямо на меня. Повинуясь не разуму, а скорее инстинкту самосохранения, я резко направил луч фонаря в ту сторону.
– Сдурел что ли? – Леший заслонил глаза рукой.
Я не ответил. Я глядел ему за спину, туда, где на почерневшей облупленной стене висла большая икона. Собственно говоря, икон там было несколько. Предназначались они, как видно, для украшения будущего иконостаса. Только вот почти все картины не выдержали испытание «суховеем». Краски потемнели и вздулись. И только лишь одна, та, что стояла в центре, уцелела почти полностью. Была ли в этом какая-то сверхъестественная подоплека или просто художник использовал для своей работы совсем иные, более стойкие к температуре материалы, не знаю. Однако факт оставался фактом, сейчас на меня смотрело худощавое лицо с очень тонкими чертами. Высокий лоб, усталые печальные глаза, худой остры нос, впалые скулы. Главный! Холера меня забери, это же Главный!
