Виктор, медленно скрестив руки на груди, поднял голову и ответил очень четким голосом, спокойно и презрительно:
– Сказать? Я не умею разговаривать со зверями.
– Кон-во-о-ой!.. – протяжно скомандовал один из стрелков. – Заря-жай!
Послышался слитный лязг затворов. Линия стрелков выровнялась. Хангары отошли в сторону, предоставив славянам расстреливать славян.
Избитый мальчишка, перекосив лицо в последнем напряжении, в отчаянье шагнул вперед и высоким, нездешним голосом закричал-запел:
– Слава, слава славная.
Славная слава славянская…
И остальные подхватили – сперва недружно, а потом – все более слитно…
– Целься! – выкрикнул старший. И… рухнул с изумленным лицом, выплевывая кровь – в горле торчал метательный нож. Следом, не успев опомниться, повалились еще четверо – ножи летели точно.
– Рысь! Руби! – с каким-то сухим треском рявкнул Йерикка, сваливаясь с расстрельной глыбы едва не на головы убийцам. Двое горцев отсекли хангаров от лошадей. Противников осталось одиннадцать, и они были растеряны до столбняка.
Олег соскочил вниз вместе со всеми, держа меч и камас в руках. Никогда в жизни он никого не убивал холодным оружием. И, если честно, сейчас совершенно забыл, что надо делать.
АБСОЛЮТНО.
Мелькнули растерянные лица стрелков. Кто-то выметнулся вперед слева от Олега, тонко и зло свистнула сталь, и молодого стрелка, стоявшего ближе остальных с разинутым ртом, как-то перекосило… он начал падать… или нет! Олег понял, что стрелок стоит, а падают его ГОЛОВА, ПРАВОЕ ПЛЕЧО И ПРАВАЯ РУКА. Олег бросился в сторону, отворачиваясь, чтобы не видеть этого; внезапно ему стало очень плохо, физически плохо, а на него бежал плечистый стрелок, отводя винтовку со штыком для удара, и лицо стрелка было бешеным, нечеловеческим… Олегу было совершенно все равно, что сейчас его заколют, но тело оказалось умнее и быстрее оцепеневшего мозга. Олег метнулся влево перед самым штыком – и обрушил удар сплеча. Он услышал хриплое «а-а-х!», и в ноздри ударил запах… страшный запах крови, парного мяса – СМЕРТИ. Стрелок, повернувшись, повалился под ноги Олегу, зачем-то закрывая грудь винтовкой. Ни лица, ни нормальной человеческой головы у него не было… а из этой жути текла бурлящая кровь и торчало что-то розовое, влажно блестящее. Мальчик застыл, не в силах отвести глаз от зарубленного им человека – и очнулся, лишь когда Йерикка дотронулся до его спины и сказал весело:
– Йой, как ты его!.. Меч-то вытри, все кончено.
– Уже? – спросил Олег. Просто чтобы что-то сказать. И огляделся.
Все горцы были на ногах. Скрутили стрелка и хангара, заткнув им рты и накинул на шеи удавки. Пленных развязывали, и те выглядели не менее обалдевшими, чем их палачи.
– Меня сейчас вырвет, – тихо и задумчиво сообщил Олег, не сводя глаз с убитого.
Йерикка увидел, что землянин быстро зеленеет, а вокруг глаз ложатся черные круги, и, приобняв его за плечи, силой повернул в сторону:
– Сначала всегда так. Дыши глубже. И смотри вон туда, в горы…
…Двое журналистов оппозиционной газеты «Глас Мира» оказались там, где не надо, не вовремя. Они засняли сцену избиения схваченных лесовиков, вся вина которых была в том, что они возмутились хангарским постоем в их домах. Комментатор Виктор больше всего сожалел не о том, что их едва не расстреляли, а об утраченной записи. Однако, похоже, считал, что набрел на еще один потенциальный сюжет – мальчишки-партизаны, отважно и гордо ведущие борьбу за право жить по законам предков на своей земле! Разубеждать его не стали, и Олег (он один мог оценить красоту момента!) с восхищением наблюдал, как Йерикка (знакомый с повадками журналистской братии, обожающей объяснять все не так, как есть, а как им кажется, причем выдавая личное мнение за истину в последней инстанции!) забивает баки восторженно кивающему Виктору. Тот, кстати, выглядел неплохим мужиком, и Олег с трудом удержался от того, чтобы подкатиться к нему со своими проблемами – да и то лишь после предостерегающего жеста Йерикки.
Палачи, превратившиеся в пленных, находились в шоковом состоянии от быстрой смены декораций. Их приволокли на стоянку, очень спеша – счет теперь пошел на минуты, не заметить исчезновение шестнадцати бойцов в веси не могли, – и Гоймир с пулеметной скоростью выдал им серию вопросов, на которые ни стрелок, ни хангар отвечать не пожелали. Горцев это ничуть не обескуражило.
– Да пусть молчат, – махнул рукой «развязавшийся» с журналистами Йерикка. – Лично я и по руке правду узнавать умею.
– Делай, – предложил Гоймир.
Двое мальчишек, повинуясь знаку Йерикки, схватили правую руку хангара и протянули ее вперед ладонью вверх. Рыжий горец извлек из-за пазухи металлическую зажигалку из патронной гильзы и, выбив огонь, поднес его длинный язык к коже хангара, ласково сказав:
– Говори правду. А то по другим местам узнавать начну.
При этом лицо у него было такое, словно он делал что-то очень-очень доброе и гуманное.
Страшное лицо, если честно. Олег даже вздрогнул – ему показалось, что Йерикка исчез, а вместо него появилось какое-то страшное существо. Смотреть дальше он не мог – отвернулся. Но не слушать было труднее.
– Что с этими-то будем? – поинтересовался кто-то, когда пленные подтвердили данные разведки – в веси действительно находились те, кто был нужен. Гоймир провел большим пальцем по горлу – и расправа была совершена тут же с хладнокровной жестокостью. Пленным просто отрубили головы.
Виктор и пятеро из шести освобожденных потребовали себе оружие, но Гоймир начисто игнорировал эти просьбы…
…К околице вески подобрались, скрываясь за камнями и деревьями. Гоймир, явно волнуясь, отдавал последние распоряжения:
– Их там две ста, впятеро перед нами. Огненного боя хватает. Вон те дома. Бросаемся сразу, оконца, двери – под огонь. Готовы? – Он еще раз огляделся. – Почали. Боги с нами.
Двумя цепочками горцы побежали в улицу, продвигаясь вдоль стен домов и плетней перебежками, прикрывая друг друга. Странно и жутковато было идти по молчаливой, призрачной в белой ночи, улице, поднимая теплую придорожную пыль, мимо молчащих окон, слепо глядящих на нежданных гостей.
Олег присел у калитки, подняв к плечу ЭмПи с откинутым прикладом. Напротив перебежал Йерикка, упал в пыль, выставив воронку пулеметного ствола.
Позади скрипнула дверь.
Олег обернулся сразу, вскидывая оружие. Его взгляд встретился со взглядом мальчика, вышедшего на крыльцо.
Несколько секунд двое мальчишек смотрели друг на друга. Олег качнул стволом в сторону двери, прижал указательный палец к губам. Мальчик кивнул и исчез; вновь скрипнула дверь. Олег перевел дух, скользнул взглядом по окнам дома и отвернулся. Горцы вновь задвигались, теперь уже выбирая позиции для стрельбы. Их никто не заметил – скорее всего, часовые присоединились к развлекаловке с расстрелом.
