Мэр бросил Ф-1 за баки и, дождавшись разрыва, мгновенно сменил позицию, очередями из автомата шпигуя дымную завесу. Засел за рулонами оцинковки, перезаряжая магазин. Патроны в таких зачистках уходили с немыслимой скоростью, не до экономии, когда каждый угол, каждое препятствие стреляло и таило в себе опасность. В такие штурмы приходилось под завязку брать усиленный боекомплект вместо прочего скарба и провизии. В плен попадать – равносильно суициду, а в рукопашную кидаться со штык-ножом против огнестрельного оружия – не смешно.
Майор дождался, когда один из бойцов повторит его прием, и, бросив шумовую гранату, продолжил атаку. На глазах изумленного и повторно оглушенного Гризли двое спецназовцев тенями вклинились в уже разрозненную ораву раскольников и, кинжальным огнем поразив четверых врагов, с опустошенными автоматами вломились в толпу раненых и еще живых. В ход пошли горячие стволы, ножи, кованные берцы. Саперная лопатка превратилась в палаш, мелькающий над головами ошеломленных раскольников. Чавкающие звуки врубающегося в плоть железа и всплески крови, отборный мат и крики вояк заставили главаря раскольников упасть духом. Он, конечно, не слыл слабаком и уж тем более новичком в таких потасовках, но чтобы вот так?!
Прорубив брешь в рядах врага, спецназовцы без передышки и раздумий бросились на главу раскольников. «Кипарис» в его руках выдал очередь, сбив первого нападающего, но выстрел снайпера издалека раскурочил оружие Гризли и заставил взяться за мачете – доставать пистолет уже не хватило времени.
Мэр ударил лопаткой по ногам противника, тот увернулся, но все же получил резаную рану под коленом. Снова удар – мимо. Гризли с отчаянием ткнул широким клинком, но блок майора отвел мачете. Снова удары, блоки, выпады и уходы от смертельных взмахов. Пинок, раскольник повалился на ящики из-под патронов, охнул, тут же вскочил. Теперь он воочию почувствовал на себе действия спецназа, острую боль в груди и страх перед взбешенным офицером. Подумалось даже, что стоило бы заглотить спайс, как ренегаты, часто принимавшие перед боем дурман, но проворный противник тотчас выбил мысли из головы раскольника вместе с искрами в глазах, соплями и кровью. Его удары не сыпались, не мельтешили – они просто били в цель: точно, сильно, продуманно. И тогда Гризли истошно заорал от ужаса. Что-то нечленораздельное, дикое и звериное. И ведь прием удался! Один из раскольников, пытавшийся подняться и справиться с накатившей болью в переломанной ключице и перебитой левой руке, правой опирался на помповое ружье. Крик атамана заставил встающего содрогнуться, оценить прояснившимся взглядом обстановку и вскинуть оружие. Три секунды, ушедшие на перехват ружья в целую руку, вскидывание и неприцельный выстрел доставили майору удовольствие – пару раз весомо огорошить врага. Гризли, уже не мечтающий о дальнейшей жизни, превратился в боксерскую грушу и начал оседать на рифленый пол мостков, когда сноп картечи опрокинул Мэра и чуть задел его самого. Свинцовая дробина вырвала кусок мяса из плеча Гризли, заставив охнуть и мягко сползти вдоль поручня на пол. Завгородний от выстрела упал на лестницу и прокатился дальше – до первого уровня. Раскольник успел выстрелить еще раз в удаляющегося спецназовца, пока его не снес очередью из автомата подоспевший боец «Рифа». Беглый осмотр выявил у майора серьезные ранения, поэтому солдат спешно взялся колоть и бинтовать командира, а затем оттащил его в безопасное место. Освободившуюся площадку тут же заняли снайпер и автоматчик, а недалеко от них вели бой два бойца с РПК-203 и «Винторезом». Череда взрывов заволокла дымом и огнем панораму сектора, поглотив живых, раненых и тела убитых.
В соседнем цеху врага теснили пепловцы при поддержке сталкеров. «Легион» бросил на устранение бреши в обороне гвардию – тяжеловооруженных тевтонов. Их так называли за давнюю службу в НАТО, в немецком полку, который впоследствии стал нести охрану одного из участков Рубежа. Однажды дезертировавшие всей ротой вояки ушли в Зону, предварительно сговорившись с «Оком». Так они и составили костяк «Легиона», замену бывшего «Бастиона». Никому доподлинно неизвестно, как легионеры позже пополняли свои ряды. Ходили слухи, что «Око» обрабатывало попавших в поле его воздействия на ментальном уровне. Вероятно, поэтому основной состав «Легиона» и называли фанатиками или сектантами. Однако осознанно прибывшие первыми немцы так и остались элитой «Ока», его ядром и несокрушимой силой.
Теперь против них и бился сводный отряд сталкеров, «Пепла» и «Рифа»!
* * *
Никто не догадывался, какие сюрпризы заготовило «Око» для нападавших. Некогда увеличившийся после аварии на АЭС тектонический разлом между двумя геологическими плитами в основании Зоны разверзся и превратился в огромных размеров пропасть. Шириной всего около десяти метров, в длину она составляла около километра, а ее эпицентр находился прямо под четвертым энергоблоком. Какова была ее глубина – никто не знал, в момент исчезновения приборы фиксировали километровый интервал. На этой глубине обнаружились брызги плазмы и языки пламени. Гигантскую аномалию нарекли Разломом, сторонились и боялись. И небеспричинно! Она регулировала состояние климата в Зоне, стихийные бедствия, ближайшие аномалии, метеочувствительность населения. Разлом рождал новые артефакты, доселе не виданные в Зоне, будто выплевывал их на поверхность из глубокой огнедышащей расщелины. Ничто и никто не могли затушить вечный пожар Разлома, приглушить или нейтрализовать его действие. Ливни не могли залить и погасить пылающий зев, железобетонные стены Ограды и фундамента Станции не являлись для него препятствием. Словно сама земная кора, не выдержав противоборства зла и добра, лопнула и теперь не могла залечить рану. Это случилось после Четвертой Вспышки. Казалось, что Разлом живой и пробирается в определенном направлении – к Большим Лужам, захватывающим юго-восток Зоны. Военные даже подумывали расширить границы Рубежа, заметно отодвинув его.
Специалисты в области геологии и физики больше других знали о природе Разлома, а, главное, понимали его опасность. Бывший профессор Синцов не являлся инженером-геологом или ученым светилом термодинамики, но его знания в области ядерной физики и квантовой механики пригодились и здесь. Только он пока знал, что можно сделать с Разломом, как и против кого можно направить смертельное русло огненной реки.
Пиковая нагрузка электротока или ядерный взрыв могли повлиять на Разлом и заставить его активироваться. Неработающий после давней атаки «Неприкасаемых» реактор оказался бесполезным барахлом, мертвой грудой радиоактивного железа, возвышающейся в углу первого цеха. А вот ядерная боеголовка с ракетной базы у Лунинска, «прихватизированная» раскольниками, вполне годилась для свершения Судного дня. Взрыв многотонного заряда точно мог бы «включить» Разлом, выплеснуть чашу плазмы и жар ядра Земли на головы врагов и разом покончить со всеми. Синцов все рассчитал, он не имел права на ошибку как тогда, в далеком тысяча девятьсот восемьдесят шестом, пустив убийственную энергию Станции в мирное русло. Теперь он точно знал, что моментально спущенный в земную бездну на глубину триста тридцать три метра ядерный заряд при детонации аккумулирует мощь Разлома и вывернет Зону наизнанку. Досконально изучить аномалию профессору не удалось, поэтому он не мог точно просчитать безопасное расстояние от эпицентра подземного взрыва, поэтому сам отправился в Приграничье, найдя приют в подземном заброшенном бункере. Его надежно охраняла элита «Легиона», состоящая почти полностью из офицеров группировки. С ним находилась группа ученых «Ока» – тех, кому удалось выжить и выбраться невредимыми на Большую землю.
