Бойтесь их, бойтесь.
— Слоны? — спросил я. — Что это значит?
— Теперь идите, — попросил Северов. Не приказал, а именно попросил. Он съежился в своем кресле, я увидел слезу, текущую вдоль морщины под бельмастым глазом. Неужели этот короткий разговор так утомил его?
— Идите же, идите, прошу вас!
— А оружие? — напомнил я, поднимая с пола легкие коробки. — Бугров сказал, вы поможете с оружием. У нас осталось несколько магазинов и меньше десяти гранат на всех…
— Ах да, оружие! Оно здесь, где-то здесь. Герман, Герман, где же оно? Я…
Шагнув вперед, Аня спросила:
— Почему вы вмешались во все это? Какое вам дело до нас, остальных? Почему вы…
Профессор всхлипнул, и она замолчала. Когда девушка подошла ближе, он затрясся, как лист на ветру, вцепился в подлокотники. Кресло поползло назад, замигали мониторы, осциллограф погас.
— Нет, не подходи, не надо!
Телохранители достали арбалеты из чехлов.
— Э-э! — Бросив коробки, я выхватил пистолет, увидел наконечники с крошечными серебристыми набалдашниками, дернул стволом влево, вправо, не зная, в кого целиться. Стоящий сзади Бугров не пытался вмешаться.
— Не подходи, девочка, сквозит! Как сквозит от тебя, какой ветер! — Северов почти плакал. Тележка с аппаратом откатилась в сторону, спинка кресла врезалась в стеллаж, тот качнулся, тяжело скрипнул. — Сквозит! Я простужусь, ты простудишь мой мозг, я умру… Откуда эта сила в тебе? Ты сильна, я вижу! Многое можешь! Можешь уничтожать энергию, информацию, впитывать в себя, ты как черная дыра, страшная, страшная!
— Аня, возьми коробки — и назад, — приказал я, не опуская «файв-севен».
Мониторы разом вспыхнули и погасли. Бобины на одном из магнитофонов завращались с бешеной скоростью, лента порвалась, конец захлестал по панели. Кресло повернулось и поехало вдоль стеллажа. Лампочки под потолком начали гаснуть, потрескивая, глубокие тени окутали комнату. Вспыхнул один монитор — и показал ночную реку, по которой быстро плыл катер. Это еще что такое? Я пятился вместе с Аней, прижавшей к груди дыхательные аппараты. Безымянный телохранитель пошел за креслом; Герман, опустив арбалет, глядел нам вслед.
В комнату проникло тарахтение мотора. Откуда-то из темноты донесся стон Северова.
— Скройтесь! — зашептал он. — Кристиан, спрячь меня, быстрее! Кречет вычислил меня… быстрее, быстрее!
— Катер, — произнес Бугров, распахивая дверь возле лестницы. — Сюда плывут на катере.
* * *
Луна исчезла из виду, лишь иногда ее свет пробивался к земле — в небе будто горел прожектор, луч которого очерчивал контуры облаков.
На берег вернулись тем же путем, но каким-то образом Герман ухитрился обогнать нас. Когда мы подбежали к танку, боец на электрокаре уже укатил, зато телохранитель стоял рядом.
А Лабус сидел на башне и неодобрительно поглядывал на него.
— Как дела? — спросил он, когда я запрыгнул на гусеничную полку.
— Черт его знает. — Я положил коробки дыхательных аппаратов между люками на башне. — Странная какая-то встреча получилась.
— Что, Северов этот с причудами?
— Это очень мягко сказано, Костя. Ладно, я даже вспоминать не хочу, он совсем какой-то зашибленный. Эй, все! Возьмите по коробке. Аня, нам с тобой придется одним на двоих пользоваться.
— Курортник, быстрее, — поторопил Бугров. — Отряд Кречета наверняка уже высадился.
— Значит, конец вашему профессору? — спросил я. — Ему же некуда деться с той баржи.
— Он скроется, — уверенно ответил Бугров. — И отряд может направиться за нами. Отдых пять минут, потом едем.
— А патроны? — спросил Лабус. — Почему не принесли? У нас же мало совсем…
— Не успели взять, катер приплыл.
— Ну ладно, а что узнали-то? — Лабус отодвинулся, чтобы Бугров мог подняться на башню.
— Едем к ЧАЭС, вот что. В машинном зале третьего энергоблока собрана облучающая установка, попасть туда можно по схеме, которая у Бугрова. Пыль еще трансмутирует, то есть там что-то в ней перестраивается, закончится процесс к одиннадцати утра, может, к двенадцати. Если не успеем уничтожить до этого Кречета — будет взрыв, ну и все тогда.
— А как доедем-то? Там же сплошные аномалии вокруг станции…
— На самой станции аномалий вроде не так много. А вообще Северов дал маршрут и схему ходов. На танке с детекторами аномалий и Аней, да с маршрутом этим — доедем.
Лабус протянул руку, помогая девушке забраться на броню. Герман торчал на том же месте, Бугров присел перед башней, разглядывая схему. Через его плечо я видел, что лист разделен на две половины жирной полосой, на одной стороне — сложное переплетение ходов, на другой — черно-белая карта центрального района Зоны и петляющий по ней пунктир.
— Ладно, Костя, что с машиной? Осмотрел?
Он степенно разгладил усы.
— А то. На командирском люке посекло осколками или пулями прибор наблюдения. Вон, видишь? Это так, ерунда. Остальное исправно. Полностью загружать баки топливом я «черному» не дал, меньше половины залили. Нам ведь только до станции добраться, а там черт знает что у них стоит. И гранатометы, и стационарные ПТУРы, и еще какое-нибудь тяжелое вооружение может быть. Ну его, баки хоть и невзрывоопасные, но лучше перестраховаться.
— Правильно, — согласился я. — Бугров, скажи своему человеку, чтобы садился на кресло второго гранатометчика, слева от меня. И объясни ему, как с оружием управляться. — Я опять повернулся к Лабусу. — А сколько ты из пушек настрелял?
— Процентов сорок боекомплекта.
— Ага, тогда береги снаряды.
Герман полез в люк наводчика, Аня скрылась в командирском. Бугров, оторвав от листа половину, сунулся за ней, что-то сказал и вылез обратно уже без той части, где был маршрут. Остальное спрятал куда-то под бронежилет и шагнул на гусеничную полку.
— О каких слонах говорил этот ваш профессор? — спросил я.
— Он имел в виду штурмовиков, — Бугров стал разбирать «Сааб». — Их десять. Скорее всего, трое осуществляют координацию охранных постов, остальные будут ждать нас.
Монолитовец поднял разряженный гранатомет, сделал контрольный спуск, зажал между колен приклад и стал чистить ствол.
— Что еще за штурмовики? — подал голос Лабус, успевший спрыгнуть на бетон по другую сторону танка и раскладывавший на второй полке части «Миними».
— Так у нас называют старших офицеров Монолита. А профессор называет их слонами.
Из люка вылез Герман, сел на броню, натянул танковый шлем и уставился в темноту.
