Ольга дулась три дня.
На четвертый брат сообщил ей, что не просто принял решение, но и начал его осуществлять. В частности, вчера утром он отправил личное послание его величеству Отто Тринадцатому, где попросил у фрагербритского короля руки его дочери Роза-линды.
И если король даст согласие на брак, работа министерств иностранных дел обеих стран по подготовке договора о дружбе и взаимопомощи вступит в решающую стадию. Будет составлено и секретное приложение к договору, где главным врагом росского и фрагербритского народов будет назван Великий Мерканский Орден.
— Мы что, первыми нападем на мерканцев? — спросила Ольга.
— Вряд ли нам придется выступать в роли агрессора… — Брат мотнул головой. — Как только фрагербритцы присоединятся к нашему с халифатом договору, у Вершителя не останется иного выхода, кроме как начать войну Сейчас у них еще есть шансы на победу, но ситуация, с их точки зрения, меняется к худшему с каждым днем. Если он не начнет войну сейчас, позже он непременно проиграет.
— А если все-таки не начнет?
— Начнет! — убежденно сказал Миркин. — Нет у него иного выхода!.. Так что? Помирились мы с тобой?
Ольга помолчала. А потом сказала:
— Помирились. Куда ж мне деваться? Император коротко пожал локоть сестры. Будто скрепил печатью соглашение о прекращении боевых действий…
— Знаешь, Миркин, — продолжала Ольга. — Поначалу мне казалось, что ты так ненавидишь мерканцев из-за моего отца. Потом я решила, что из-за твоей матери. Потом тебе на голову свалилась я с сестрами, которых также нужно освобождать, и это стало еще одним фактором твоей политики… Но теперь мне кажется, что существует и еще какой-то фактор, неизвестный мне.
— А может, мной движет желание поквитаться с судьбой за тот страх, что я пережил в детстве, когда убили моего приемного отца и похитили мою маму? А есть и еще одна подспудная причина… С точки зрения тех, кто воспитывался в нормальной семье, моя жизнь у «росомах» была достаточно сложной, чтобы непременно захотеть поквитаться с виновниками…
Миркин говорил совершенно серьезным голосом, но Ольга чувствовала, что его слова не являются правдой.
Ей вдруг пришло в голову, что она ошибается, полагая, будто очень неплохо изучила своего брата.
Да, с одной стороны, Миркин — очень порядочный человек, заботящийся о своих родственниках и друзьях. А с другой — он своими руками убил Засе-кина-Сонцева, стоило Железному Генералу затеять некую подковерную возню, показавшуюся императору опасной для страны. Да и Найдена он, похоже, подставил во время вояжа на Ибн-Джухайям.
Если подумать, друзья могут предъявить ему массу претензий. Но почему-то не предъявляют. Найден на него просто молится и верит ему, как ребенок матери. Да и она, Ольга, не может обижаться на Миркина, хотя многие его поступки явно объясняются недоверием к ней.
На него невозможно обижаться. Хотя бы потому, что он и себя не щадит, лично проводит опасные для жизни секретные операции. А ведь мог бы сидеть за спинами своих подчиненных и в ус не дуть.
Она снова вспомнила тот подвал, на Вайсбур-ге… И едва не залилась румянцем.
Это ж надо — влюбиться в собственного брата!
Вообще, в истории известны случаи, когда браки устраивались между царственными очень близкими родственниками. Так, помнится, египтянка Нефертити была замужем за своим двоюродным братом Эхнатоном. Да и в более поздние времена подобных случаев бывало немало… Впрочем, что это она?
Забыть, забыть и забыть!
Нет, в Миркине есть что-то нравящееся не только женщинам, но и мужчинам. Говорят, именно такие люди и пользуются всеобщей любовью. В них верят, за ними идут — без раздумий, слепо. И они приводят людей не к пропасти, но к процветанию. И счастлива страна, которой достался такой правитель!..
— Ты как будто молишься, Оленька, — сказал Миркин.
Ольга тряхнула головой.
Ну что за наваждение! Надо, наверное, в свою очередь замуж выходить. Серьезно… Если Отто Тринадцатый ни с того ни с сего откажет вдруг Остро-миру Первому, не предложить ли им обоим брак между сестрой императора и сыном короля. Помнится, эти мысли уже появлялись, но потом ушли на второй план. Принести себя в жертву.
Черт, надо было поближе познакомиться с Бруно! Впрочем, исправить дело никогда не поздно. Совершить еще один вояж на Вайсбург…
— Голову даю на отсечение, что ты что-то замышляешь, — сказал Миркин, еле сдерживая смех. — И хорошо, если не против меня.
Ольга прыснула:
— Мы ведем себя как идиоты.
Ей было сейчас тепло и покойно. И тут же стало стыдно. Потому что сестры ее оставались в мерзких лапах Вершителя.
Кто знает, что с ними сейчас, каково им там… И живы ли они вообще?
— Слушай, Миркин… Пообещай мне одну вещь!
— Какую?
— Пообещай мне, что я буду рядом, когда Бедросо будет сдаваться тебе в плен.
Миркин внимательно посмотрел в лицо сестры.
— До этого еще очень далеко, Оленька.
— И все-таки! Я хочу увидеть его глаза. — Ольгу едва не затрясло от внезапно нахлынувшей ненависти.
Наверное, брат понял, что это не просто блажь. И сказал:
— Хорошо, я подумаю.
— Нет, ты пообещай! Он нахмурился:
— А потом ты будешь выкручивать мне руки, требуя исполнить обещание… Давай, вернемся к этому разговору позже? А пока я пообещаю тебе одно. Твоих сестер будут освобождать в твоем присутствии. Об этом я позабочусь непременно!
Утром пришла зашифрованная хивэграмма, объявляющая, что Отто Тринадцатый согласен на брак своей дочери Розалинды с императором росским.
А днем Осетр полетел на очередное свидание с Яной. Как и обычно, сопровождал его Найден.
— Бл…дун ты все-таки, твое величество! — сказал он, когда глайдер понесся над кварталами Петрограда.
Найден знал о содержании шифрованной хивэграммы, прилетевшей из Фрагербритского союза.
— У тебя невеста сегодня появилась, а ты… Конечно, он был прав.
Но сейчас Осетру было глубоко плевать на его правоту.
— Попридержи язык, друг мой! — Осетр попытался перевести все в шутку. — Забыл негласный закон «росомах»?
— «Росомаха» трахает все, что движется?… Помню. Но ты-то теперь не просто «росомаха». Ты — жених!
— Помолчи, я сказал!
Сам того не желая, Найден наступил императору на больную мозоль.
Все дорогу от Петергофа до столицы Осетр ломал голову над тем, как сообщить новость Яне. И стоит ли сообщать вообще?
Может, пустить все на самотек, пока сама не узнает — не сегодня-завтра средства массовой информации раструбят о состоявшейся помолвке на весь мир. Если мы, конечно, им позволим…
