Торсков поднял брови:
— О? Откуда позвольте узнать?
— Ну, ну… — Моя улыбка сделалась натянутой. — Я не люблю оседлую жизнь. Я бродяга.
— Но ведь вы где-то родились и выросли, — вкрадчиво проговорил Торсков. — В каком городе? Я хорошо знаю многие.
Тишина и подозрительные взгляды сосредоточились на мне.
— Уануотер! — выпалила я.
После секундной паузы он покачал головой и промурлыкал:
— Уануотер, а? Странно. Судя по выговору, вы не оттуда, или из любого другого места в Вестландии — да и вообще на Беллегарде. Что на это скажете, миледи?
Я отступила на шаг. Темное лицо Восмайера застыло. Прыгнув, он схватил меня сзади за руки. Омниграф со стуком упал на сцену.
Шум в толпе напомнил мне столкновение арктических льдин.
Джайо жестом усмирил толпу.
— Надо расследовать это, — сказал он. — Нет ли среди нас женщины, готовой произвести обыск?
— Я служила в военной полиции, — заявила одна, присоединяясь к нам.
Обыск был быстрым и умелым. Передатчик находился в медальоне на моей шее. Она вытащила его и раздавила каблуком.
— Я не пользовалась им. — Голос прозвучал неожиданно пискляво. — Это только для безопасности. Чтобы вызвать помощь, если… ситуация выйдет из-под контроля.
— Ну, разумеется, — ядовито заметил Восмайер.
— Вы записывали нас, — сказал Джайо. — И в уме и своим устройством. Теперь они будут точно знать, кто и что намерен делать.
— Постойте, вы не можете с ней расправиться! — рявкнул Дилледа.
— Конечно, нет, — ответил Торсков. — Мы не толпа линчевателей.
Это замечание утихомирило гневные выкрики Его перекосило.
— Но вы создали нам проблему, миледи.
— На кого вы шпионите? — резко спросил Восмайер.
— На… на Совет, — запнувшись, призналась я. — Они подозревали…
— И наняли… свободного детектива. — Торсков остался невозмутим. — Откуда вы на самом деле, Монье?
— Терренев, — сдавленно проговорила я.
— Да это, в общем, не важно. Важно, что мы под подозрением. И виновны в заговоре и подстрекательстве к мятежу. Правительства не склонны позволять отдельным личностям заниматься внешней и военной политикой. Когда завтра вас не будет на связи, Совет поднимет Флот и нас арестуют для расследования.
Торсков обернулся. И выкрикнул в перепуганное скопище.
— Если только мы не отправимся немедленно! Это наш единственный шанс. Вы со мной?
Первые робкие отклики окрепли. Вскоре они ревели.
Восмайер отпустил меня. Понурив голову, я стояла под зимней стужей их ненависти и искала убежище в своих воспоминаниях.
Прерия вздымалась серебристо-зеленым морем под весенним ветром, когда мы, держась за руки, вновь вышли из Обурга и прогуливались около реки. Там росли деревья с синими плодами, ронявшие на нас лепестки.
— Я скучала по тебе, — призналась я.
— А я — по тебе, — ответил Торсков. — Я все чаще подумывал вернуться сюда.
— Пока практические соображения не решили дело.
— Я приехал бы в любом случае.
— Вероятно, со временем, Джерик, не будем притворяться. Я рада, что нужна тебе для дела, которое способна исполнить. После будет видно.
Улыбка его получилась вымученной.
— Боже милостивый, ты способна дать отпор кому угодно. — Он глубоко вздохнул. — Ну, ладно. Я прибыл с планеты, о которой упоминал в последний раз, с Прокруста. Там вот-вот может случиться беда. Я разговаривал с людьми, включая одного из высших офицеров. Мы с ним нащупали подход к тому, что следует предпринять. Но нам потребуется помощь извне, от агента, которого нельзя расшифровать. Сдается, ты, именно то, что надо.
— Достаточно сумасшедшая, а? — Мурашки пробежали у меня по позвоночнику. — Ну, давай рассказывай.
…Позже, в комнате моего отеля в Алисоне, когда подступившие к окнам сумерки скрадывали беспорядок:
— Их будет несколько сот, Валя. Слишком много, чтобы сохранять тайну. Ты — журналист и знаешь, что утечка абсолютно неизбежна. Кто-нибудь окажется против или захочет получить награду, и донесет на нас. Но даже, если этого каким-то чудом не случится, как нам справиться с организацией дела, как обуздать прирожденных буянов, не привлекая внимания?
— Разве что собрать их вместе, под предлогом обсуждения их жалоб, неожиданно дать им шанс, и сразу же спровоцировать кризис так, чтобы не оставалось выхода, кроме немедленного бегства.
В моей кабине есть маленький проекционный экран. Сидя на койке, рассматриваю Прокруст, пока мы облетаем его. В свете ослепительного солнца планета выглядит бело-голубой, как раскаленная сталь. Тут и там из облаков выступают чернеющие вершины гор.
Открывается дверь. Войдя, Джерик закрывает ее.
— Время идти, — устало говорит он.
Я вскакиваю на ноги.
— Уже? — вырывается у меня.
Мы прижимаемся друг к другу, на что не осмеливались за время перелета.
— Боюсь — что так, — шепчет он мне на ухо. — Нас вызвал корабль Флота. Встреча произойдет через час. — Он пытается улыбнуться. — И нам больше не придется охранять недовольных, наблюдая как они поедают наши запасы.
Недовольные… — понадобилось несколько рейсов, чтобы доставить всех этих людей на орбиту. Любой, кто тем временем садился бы в очередной вагон в сторону города, мог сообщить в полицию, что это вовсе не сбор растений для ботанического сада в другом мире, как заявил сын Землевладельца при составлении плана операции. Да и не один сообщил бы — из страха, алчности или со злости. Так что большинство заставило меньшинство следовать с ними, добавив к своим преступлениям еще и похищение. Джерик запрограммировал свой домашний телефон так, чтобы известить командование о случившемся через три дня, когда нам предстояло оказаться вне пределов досягаемости. Послание заканчивалось просьбой прислать транспорт за нашими пленниками. И, естественно, за шпионом правительства.
Я вздрагиваю в его объятиях:
— Ты уверен, что это не военный корабль, который откроет огонь после совершения обмена?
— Я же уже сказал тебе, дорогая трусишка Наши отряды на планете. Уничтожить корабль было бы бессмысленным злом и настроило бы против весь Альянс. Старина Джайо знает психологию Флота. — Джерик делает паузу. — Ты бы лишний раз повторила в уме историю, которую должна рассказать.
Я на самом деле осуществляла наблюдение, получала деньги, изображала детектива, делая вид, что работаю на Совет Магнатов, хотя в действительности меня нанял другой младший сын Землевладельца, создавать себе политический имидж. Кузен Джерика не возражает, чтобы его считали глуповатым. Чего он хочет по-настоящему, так это заняться антропологическими и ксенологическими исследованиями, и Прокруст даст ему уникальную возможность.
