Больше всего в эту минуту Юлу хотелось умереть. И, наверное, для того, чтобы поскорей приблизить этот момент вселенского облегчения, он с трудом встал, жестом отказался от помощи и медленно заковылял вперед.
Опухоль на ноге Юла уже заметно уменьшилась, хотя и не спала окончательно вместе с тупой, ноющей болью. Но идти стало легче.
Они вновь взвалили на плечи рюкзаки и побрели. Под ногами хрустели камни — чем дальше, тем крупнее. Начиналась очередная каменная гряда.
Только сейчас Штурман понял, как же славно, в сущности, ему было ходить по родному Курчатнику и прочим излюбленным локациям! Воистину они были раем земным по сравнению с этим плоскогорьем и его каменистыми осыпями!
Если крупные валуны и разбитые кремни еще удавалось обходить без потерь, то мелкие острые камешки, рассыпанные повсюду, на удивление ловко стачивали подошвы. К тому же они умудрялись забиться внутрь даже шнурованной обуви и больно кололись, ранили ноги…
Штурман чертыхался себе под нос, все чаще задирая голову и поглядывая на темнеющие вдали последние холмы гряды, обрамляющей Железные Поля. Они, казалось, и не думали приближаться, затеяв с двумя сталкерами какую-то игру.
Как и обещала карта, эти холмы были окружены со всех сторон узкими каменными теснинами, испещренными лабиринтами тупиковых ходов, трещин и глубоких извилистых лазов. Пробираться по ним и налегке-то было трудно. А для израненных людей, отягощенных оружием и рюкзаками, это казалось задачей на грани выполнимого.
— Чувствую себя какой-то субмариной-шпионом в северных фиордах, — устало пробормотал Юл, когда они в очередной раз сорвались с почти отвесной скалы, обдирая кожу и выламывая пальцы из суставов. — Похоже, это и впрямь потухший вулкан.
Невысокая гора была похожа на спящего дракона в растрескавшемся каменном панцире.
— Нет, — покачал головой крестоносец. — Вулканы — это горы. Скальные породы, базальт, старые кремнеземы. А под нашими ногами таится мягкая, жирная земля. Подземные воды тут еще не умерли. А если есть вода, значит, где-то поблизости должна быть и органика.
— Бойцы «Пламенного Креста» настолько чутки к природе? И к грунтовым водам? — удивился Юл.
— Нет, — сказал Мизгирь. — Но я в свое время подробно изучил геологические справочники всех локаций Пятизонья. Эти холмы имеют необычные особенности строения. Снаружи — камень, внутри — мягкий грунт.
В скором времени им встретился первый «капкан».
Этот коварный механоид предпочитает одинокий образ жизни в пещерах и гротах. Выглядит «капкан» точь-в-точь как свой неинфицированный скоргами стальной аналог. Но в отличие от последнего способен выпрыгивать из засады и впиваться любому движущемуся мимо объекту в то место, которое ему представляется источником энергии.
Впрочем, источник энергии они довольно часто путают с ее потребителем. А поскольку «капканы» весьма примитивны, они вообще редко попадают именно туда, куда целятся.
Юлу не раз приходилось видеть у сталкеров раны, нанесенные «капканом». Раны эти располагались в довольно странных местах — на ягодицах, на плечах. По ним было ясно только одно: «капкан» снова промахнулся мимо вожделенного аккумулятора армгана.
Юл подстрелил зловредного механоида еще в воздухе, когда тот пружиной выскочил из узкой расщелины, целя сталкеру прямо в грудь.
Армган сшиб «капкана» наземь. А вторым зарядом, на сей раз из импульсника крестоносца, механоида разнесло на куски.
Куски эти, кстати, преимущественно состояли из длинных и остро заточенных корундовых зубов, вмонтированных в стальные челюсти механического бульдога…
— Ну вот, хоть кто-то нами интересуется, — ухмыльнулся Мизгирь. — А то у меня такое чувство, что мы с тобой, командир, уже умерли. Просто по какой-то причине не знаем об этом.
Юл кивнул. У него было в точности такое же чувство.
Говорить, однако, совершенно не хотелось.
Казалось, все слова уже были сказаны, и теперь оставалась лишь тишина. А все остальное — боль, скорбь, воспоминания — будет потом. Когда они возвратятся домой…
Прошел час. Мимо них целеустремленно пролетел инсектоморф.
Металлическая пчела проворно работала двумя парами крыльев и жужжала в полете, как целая пасека.
— Где-то неподалеку автоны, — отметил Штурман. — Хороший знак. Значит, холмы скоро кончатся.
Вокруг действительно не было ни одного побега металлокустарника — привычной детали ландшафта Пятизонья. Для них среди голых камней не находилось пищи, и очень может быть, что цель только что пролетевшего инсекта находится как раз возле тамбура портала. Автоны любят селиться близ тамбуров, где всегда кипит жизнь, запасы материи возобновляются пульсациями, там гарантированно можно поживиться сырьем для н-капсул и новых побегов.
— Лучше бы это была нормальная пчела. Так хочется меда! Обычного! Не синтетического! — размечтался Мизгирь, осторожно облизывая почерневшие губы. — Но сначала, конечно, воды.
— Пока что могу тебе предложить лишь успокаивающую нервы медитацию, — давясь сарказмом, заметил Штурман.
— Медитацию?
— Да.
— Мне две порции этой твоей медитации, пожалуйста. Со сметанкой.
Сталкеры шагали, слегка пошатываясь и одинаково тяжело дыша. События трагической встречи с «Гелиосом» теперь снова медленно ползли перед глазами Штурмана, дергаясь, рассыпаясь квадратиками и порой застревая на месте, как поврежденный медиа-файл нестандартного формата.
Возможно, барахлили имплантаты. Как знать?
Тогда Штурман прикрывал глаза и, чтобы как-то отвлечься, на ходу пытался представить себя со стороны: свои поступки, действия, слова. Но за всю свою жизнь он, видимо, так и не научился этому как следует.
Когда они наконец выбрались из каменных холмов, на землю уже лег сырой вечерний туман. Он висел на кустах грязновато-белыми простынями.
Однако это не были металлокусты автонов. Всего лишь обыкновенный чертополох и еще какие-то высокие зонтичные растения с высохшими коробочками семян. И ни одной н-капсулы!
Штурман никогда прежде не бывал в такой странной локации. И теперь, вглядываясь в сереющие дали, окаймленные рыжими облачками лесов, сталкер думал о том, что прежде он вообще не имел сколько-нибудь полного представления о Пятизонье. И в особенности о тех местах, где, подобно локации Киры, еще сохранялась органическая жизнь.
Тут же наблюдалось просто буйство органики!
Впереди, круто забирая вниз, тянулись зеленые луга озимых. Их окружали соломенные моря жесткой стерни.
По правую руку виднелись темные блюдца озер, чересчур правильных формой, чтобы быть естественными водоемами. Их соединяли тонкие штрихи каналов.
