воды из ведёрка, отпаивает дедушка.
Кстати, насчет воды. С ней надо быть аккуратнее. Чуть ли не самая распространённая причина заболеваний в средние века — грязная вода. Аристократы болели меньше, потому что заливались вином и элем. Ну и воду кипятили. Крестьяне же были теми еще пофигистами. Хотя, о чем это я... Тут же М-А-А-А-ГИЯ. Она всё, блин, излечит! Нахрена знать, чем отличается вирус от бактерии. О, а ведь теперь ясно, почему в мире магии тысячи лет нет никакого технологического развития, как на Земле. Зачем создавать машины, если есть телепорты и драконы? Зачем создавать антибиотик, если есть магия света? Зачем создавать порох, если есть фаербол? Зачем нужны энергоносители, если всё отлично работает на каком-то эфире. Как вообще тут заработать на богатых, если всё им легко достается? Читеры, блин.
Выхожу из размышлений:
— Твоему дедушке нужен покой, Лия. Посиди пока с ним, а я пойду побеседую с нашими друзьями.
Выхожу из комнаты, с удивлением слышу, что Лия следует за мной. Оборачиваюсь:
— Ты чего?
Мнётся, смотрит в пол:
— С... спасибо... господин...
— Пожалуйста. Но я ещё ничего не сделал.
— Я думала... вы... меня ему отдадите.
Улыбаюсь:
— Глупости. У меня есть принципы, Лия. Без них я никто. Я понимаю, что ты хотела увидеть героя, раскидывающего злодеев по углам, но, поверь мне, такие герои быстро теряют тех, кого любят, а потом и сами дохнут.
— У-и-и-и-и-и...
Лия закрывает личико руками.
Что... за?... Я что-то сказал не так?
— У-и-и-и-и...
Вот ведь шарик надувной.
Подхожу ближе к девушке, кладу руки ей на плечи, всматриваюсь в прикрытое личико.
— Вы-и-и-и-и-и... меня любите?.. Я... тоже... вас. У-и-и-и-и-и... первый раз... у-и-и-и-и-и...
Упс.
Понял. Немного не так построил фразу, и наивная девочка додумала. «Герои быстро теряют тех, кого любят», блин.
Оу...
Как-то неловко вышло. Она посчитала, что я признался ей в любви, и ответила взаимностью до того, как я допер в чем дело и объяснил недоразумение.
Ладно, сейчас расставим все точки над «ё»:
— Лия, я...
Договорить не успеваю, девушка ловка и непредсказуема, чуть ли не прыгает на меня, обхватив руками шею. Жадно вцепляется мне в губы, не стесняясь протискиваться язычком. Я снова чувствую её приятный и слегка мятный вкус, что, в моём представлении, несвойственно для средневековых крестьянских дам с чёрными зубами. Лия ухаживает за собой не хуже аристократки. Кстати, я тоже не лыком шит. Чистить зубы умею и пальцем.
Что ж... моралистом и ханжой меня тяжело назвать. От женской ласки я не всегда отказываюсь. Особенно, когда на тебя так неожиданно бросаются заплаканные, невинные и очень милые рыжие девочки.
Клоуш крякает в полубреду, и Лия отрывается от меня, хлопает глазками на пунцовом лице:
— Ох... я опять... это сделала... Простите, Римус... Если бы не сделала... Дедушка всегда говорил, что важно себя... ломать... у-и-и-и... ой, простите...
Похоже, Клоуш пытается из своей невинной внучки сделать брутальную хозяйку таверны. Наверное, это правильно. Таким девочкам тяжело жить в средневековье. Не в то время и не в том мире Лия родилась. Хотя и на Земле она бы испортилась. Стала бы каким-нибудь айдолом в ТикТоке.
Прямо... даже как-то... жалко её, что ли. Хочется спрятать это невинное создание от злобного мира. И нет, я не влюбился.
Дружелюбно улыбаюсь, кладу ладонь на голову девочки, глажу по пышной шевелюре.
— Уи-и-и-и...
— Все будет хорошо, Лия. Побудь с дедушкой.
Разворачиваюсь, но опять слышу шаги за спиной. Да что ж такое. Приставучка. Не оборачиваюсь, предупреждаю:
— Лия, помнишь, я тебя предупреждал с Курцем, что иногда я становлюсь... не очень хорошим человеком. Тебе не стоит видеть, что я сделаю с бандитами. Это испортит тебя. А меня уже не исправить.
Голос девушки позади меня становится увереннее:
— Вы сказали, что дедушке нужен покой, и что все будет хорошо, Римус. Я... вам верю и... хочу быть с вами. У-и-и-и... Я уже видела, какой вы человек и... это меня не испугало. Я видела ваш чёрный эфир... Даже Курц испугался, но не я... П... пожалуйста, верьте в меня. Я не слабая. Даже если вы откажете, мне всё равно нужно заняться делами, пока дедушка не придёт в себя... Он всегда говорил, что нужно делать только то, на что можешь повлиять...
Мудрый дедушка. Чуть мудрее, чем я думал.
— Как знаешь, Лия. Я тебя предупредил. Если хочешь быть со мной — готовься умереть. Устраивает?
Лия поджимает губы, выпрямляется, говорит уверенно и без запинок:
— Я не глупая, Римус, — повышает голос. — Я не хочу всю жизнь быть прислугой для мужланов в Стреломете! Возьмите меня с собой! Куда бы вы ни пошли и что бы ни сделали, я готова на всё!
Не уверен, что она понимает, о чем говорит. Молодая, наивная, бесстрашная и влюбленная.
— Уверена?
— Да!
— А если я буду убивать людей?
— Я... я готова! Люди умирают каждый день!
— А если я буду убивать невинных людей?
Пару раз моргает:
— Вы... вы так не сделаете. Вы добрый и хороший!
Ага, конечно. Очень добрый.
Хмыкаю:
— Не, Лия, так не годится. Я задал тебе вопрос. Если я буду убивать невинных, добрых и хороших людей, как ты к этому отнесешься?
К сожалению, она не понимает, что такое «добрые и невинные». Вот, например, солдат, убивший по приказу господина сотни женщин и детей. Он добрый? Ведь он соблюдает законы, подает милостыню, помогает бабушке с тяжелыми сумками и дедушке с сорняками на грядках. Ходит в церковь, да и вообще душка. Добрый? Я вот не знаю. Как тогда эта наивная девочка определяет, что хорошо, а что плохо.
На удивление, я не замечаю сомнений в её глазах:
— Я не буду осуждать, Римус! Если вы убили невинного, значит, за что-то! Я буду в это верить! Всегда!
Вздыхаю. Торн не оценит, что я порчу его племянницу.
— Я тебя услышал, Лия. На словах-то ты в себе уверена, я вижу...
Лицо Лии светится наивной радостью:
— Значит, вы...
Она запинается. Потому что я улыбаюсь самой своей зловещей улыбкой. Делаю то самое лицо, которое боялись все мои недоброжелатели:
— Пошли, Лия, — киваю в сторону главного зала, где Торн уже связал бандитов. — Я покажу тебе вещи, после которых ты никогда не захочешь со мной связываться...
Мы с Лией возвращаемся к