Вражеские корабли недолго торчали у Ревеля: пришли известия, что наши войска под командой бригадира фон Менгдена высадились в Вестерботнии, сожгли город Умео и больше сорока деревень, после чего благополучно вернулись в Финляндию. Опасаясь за Стокгольм, шведы отозвали флот ближе к столице. Положение складывалось патовое. Двадцать пять линейных кораблей (из них большинство британских) и десяток судов поменьше составляли преобладающую силу в открытых водах, но не могли сделать никакого вреда русским галерам, пока те скрывались в узких мелководных лабиринтах финляндских шхер. На суше такой же тупик: в Варшаве английский посол Скотт и шведский генерал Траутфеттер всячески уговаривали магнатов к войне за незаконно отторгнутые у Польши Киев и Смоленск, обещая, что союзные войска в движении против России захватят лишь краешек Литвы, причем фураж и провиант будут покупать за деньги. Князь Григорий Федорович Долгоруков со своей стороны старательно разъяснял полякам, что русских войск на границах стоит около ста тысяч только регулярных, и они вступят в их владения при первом враждебном действии, а следом – иррегулярные татары и калмыки, которые ни позволения спрашивать, ни денег платить не привыкли. Хотя саксонские министры Августа тянули в сторону наших врагов со всею возможной силой – паны, по чьим имениям в недавние годы оттоптались сначала шведы, потом русские, на Киев облизывались, но к уговорам не склонялись.
Трезвый расчет понуждал наших неприятелей к сдержанности. Если враждебная коалиция нарушит, с благословения короля, польский нейтралитет, саксонец не сможет удержаться на троне без посторонней помощи. Литва и Курляндия станут ареной междоусобиц, кои отвлекут немало вражеских войск. К Риге придет ненамного больше солдат, чем в свое время имел Карл под Полтавой, – и повторение прежнего исхода станет неизбежным.
Балтийское море, как дорога в Россию, для врагов тоже не без изъяна. Оно же замерзающее! Даже предположив, что Фридрих Гессенский каким-то чудом сумеет собрать и высадить силы, превосходящие русскую армию, трудно поверить, что он добьется решительной победы за одну кампанию. Сейчас не семисотый год. А зимовать в отрыве от снабжения – верная гибель. Чем многочисленней армия, тем меньше надежды пробавиться местными ресурсами. Набеги, вроде тех, что наши отряды делают на Швецию, возможны – однако не более того.
В общем, пока царь сохраняет влияние в Польше и держит войска в Финляндии – Россия неприступна с моря и суши. Но и самим атаковать шведов опасно, когда флот Норриса крейсирует между Стокгольмом и Аландскими островами. Так иногда в единоборстве сильных противников звон клинков умолкает: оба выжидают чужой оплошности, чтобы нанести неотразимый удар. Галеры отозвали к Гельсингфорсу, только дозоры на рыбачьих лодках следили за неприятелем, выглядывая из шхер. Напряженная предгрозовая атмосфера окутала летний Петербург. Наскучив мирными занятиями, я под претекстом испытания водяных мин напросился у государя в помощники к Голицыну.
Князь Михаил Михайлович встретил приветливо:
– Рад тебя видеть, Александр Иваныч, и вдвойне рад, что опять вместе служим. Помнишь, как на Пруте батарею брали? Славное было времечко. Что нового из Лондона пишут?
– Ничего обнадеживающего. Народ недоволен, конечно, что на балтийскую эскадру в год по семьсот тысяч фунтов улетает, – но пока терпит. Министры играют на близости с шведами по вере: к протестантам симпатии больше, нежели к православным. Ну, и короля отчасти слушаются.
Поведав о недавних парламентских дебатах, я перешел к военным инвенциям, о которых генерал в общих чертах слышал, но последних усовершенствований еще не знал.
– Чем словесно рассказывать – лучше поднимемся на мой галиот, покажу.
Последняя партия мин, построенных Ефимом Никоновым и его подручными по моим указаниям, мало походила на первоначальные бочонки с порохом. Длинные, плотно сшитые из узких планок деревянные рыбы, с растопыренными дощатыми плавниками и торчащими из спин железными крючьями, выглядели как чудища из сказки. Нарисованные для смеху мальчишками-подмастерьями глаза и акульи пасти довершали впечатление.
– Ух ты, какие! Это к шесту привязывать или на веревке тащить?
– Как угодно, смотря по диспозиции: конструкция единая. От оборонительных мин, кои ставятся на якорь, пока отказались. Слишком много их надо, и порох отсыревает. Свая, забитая в морское дно, с оголовком на глубине сажени, действует не хуже – но стократ надежнее.
– У Котлин-острова грунт позволяет. А здесь повсеместно камень.
– Надо сначала эти испытать. Если хорошо себя покажут – вернусь к оборонительным. Есть мысль, как поднять упругость воздуха в бочонке, чтобы вода не просачивалась.
Отказавшись от любезного предложения князя разделить занятую им квартиру, я остался на своем судне. Гельсингфорс, крохотный шведский городок, чуть не вымерший дотла в чуму десятого года, с трудом вмещал целую дивизию, расположившуюся в нем и вокруг. Многие солдаты так и ночевали на галерах либо в шатрах на морском берегу. Моя каюта уступала, конечно, по удобству обывательскому дому – зато при отдельном жительстве легче умерить груз обязанностей, возложенных начальником. Как всегда на войне, генералов был некомплект – хотя в Петербурге, всего лишь в двух днях пути, они водились в изобилии.
Впрочем, ставить себя совсем отдельно и не впрягаться в армейскую лямку было бы непорядочно, а знакомое самоощущение части боевой машины, составленной из тысяч человеческих существ, казалось даже приятным после долгого перерыва. Вместе с бригадирами фон Менгденом и Барятинским мне довелось нести присущие чину заботы, знакомясь по ходу дела с подчиненными и вникая в особенности здешней географии с военной точки зрения. Чтобы достичь такой же ясности видения, как на юге, понадобились бы годы, однако здесь надо мною стоял опытный Голицын, да и сам государь находился достаточно близко.
Довольно скоро Его Величество напомнил о себе. Неприятель обнаружил намерение контролировать воды около Аландских островов, одна из наших дозорных лодок была взята. Имея пятикратное преимущество в гребных судах, мы просто обязаны были удержать за собой эту часть моря, через которую проходили пути в Ботнический залив и к самому Стокгольму. Исполняя повеление Петра, галерный флот выдвинулся к острову Ламеланду. По недостаточному знанию местных вод я не получил начальства над отдельною частью корпуса, а состоял помощником при командующем генерале. В Ледзундском проливе наш караван подвергся неожиданному нападению шведской эскадры, галеры начали беспорядочно отступать от многократно сильнейших в артиллерийском бою неприятельских фрегатов.
