– Водка тут дрянцо, – пожаловался уже на улице Паровоз. – У меня изжога от нее.
– Не знаю, по-моему, водяра нормальная. – Зубр поправил ремень.
– Перекурим да спать?
– Да постоим, чего уж.
И в самом деле. Воздух свежий, тьма бархатистая и глубокая. Луны не было. По темно-лиловому небу медленно двигались облака. В просветах между ними тревожно мерцали звезды. На юго-западе изредка вспыхивали сизоватые сполохи – то ли зарницы дальней грозы, то ли аномалии.
И Виктор с обреченным спокойствием вдруг подумал, что, похоже, их краткая передышка в параллельном мире подошла к концу.
Пока его товарищи полуночничали, некурящий Виктор поднялся в номер и, наскоро умывшись, разделся. Наталья тихо посапывала за ширмой. Он сел на кровать, посмотрел в окно.
Почти у самого горизонта появилась необыкновенно большая луна. Красная, недобрая, как потускневшее колдовское зеркало красной меди, лившая на землю почти не дающие света лучи.
Он задернул занавеску и лег. Но почти сразу, стоило закрыть глаза, Рузин услышал тихие, едва ощутимые шаги рядом с кроватью. На мгновение он напрягся, а потом открыл глаза. Рядом, держа в руке подсвечник, стояла Наташа в наброшенном на плечи уже знакомом халате.
– Что-то случилось? – подскочил, сбрасывая одеяло, журналист.
Она наклонила голову набок и посмотрела на него с задумчивостью.
– Молчи, – прошептала. – Не надо шуметь.
И сбросила халат на пол неслышным шелестящим движением.
Обнаженная, она стояла посреди комнатенки. Крепко сбитая, широкая в кости, без грамма лишнего жира. Грушевидные груди, увенчанные небольшими темно-пурпурными сосками. Ничего общего со стандартной красотой его мира, красотой голливудских актрис или топ-моделей. Натуральное тело молодой сильной женщины, не знавшее силикона и усилий пластических хирургов или фитнеса. Тело женщины, жившей трудной, но естественной и здоровой жизнью. Такие женщины почти исчезли в странах, называемых «цивилизованными», но на окраинах его мира, куда заносила Виктора карьера военного репортера, таких еще можно встретить.
И в то же время что-то очень темное, непонятное и необъяснимое чувствовалось в ней. Чужое, хотя и не чуждое, а просто иное.
Он не мог оторвать взгляда от Натальи, от ее крепкой белоснежной шеи, от груди, так естественно и бесстыдно выставленной напоказ, от вороха рыжих волос, свободно падающих на точеные плечи. А еще стало понятно, что она скрывала под одеждой.
Белую атласную кожу покрывали замысловатые разноцветные линии татуировок – сложно переплетенные знаки и фигуры, от которых рябило в глазах, знаки-руны неведомых письмен. А еще шрамы. Не от когтей клыков или оружия. Необычные, тонкие, состоявшие из множества изгибов, закорючек и непонятных ломаных геометрических фигур. Нанесенные то ли раскаленным тавром, то ли ножами.
Глаза ее вдруг полыхнули властным непреклонным призывом, нет, Зовом, сопротивляться которому Виктор не мог, даже если б и хотел.
Через секунду он ощутил, как она прижимается к нему – горячая, бархатистая, окруженная странным, одновременно и горьким, и манящим запахом. Эти объятия были самыми крепкими за всю жизнь… И последовавший за ними поцелуй был страстным и обжигающим.
Сильные и одновременно ласковые пальцы почти мгновенно подняли его в темные небеса.
Ее длинные волосы оплели его лицо, он ощутил укол ее набухших сосков. Крепкие, мозолистые пальцы когтями впились в его грудь. Какая же она горячая!
Девушка выпрямилась и села на него верхом.
Невероятное, ни с чем не сравнимое наслаждение!
Тело ее, гибкое и сильное, мерно двигалось. Ее движения постепенно убыстрялись. Их губы слились в поцелуе. Когда в тяжелом дыхании девушки прорезались хриплые нотки, ее глаза стали мутными, по прикушенной губе потекла капелька крови. Изогнув спину наподобие дикой кошки, она откинулась назад.
Глубоко дыша, девушка жадно ловила каждый поцелуй, боялась пропустить мгновенья ласки. Вот она скользнула за спину и прижалась к нему сзади крепким телом. Спиной Виктор почувствовал ее твердые острые груди.
Последнее, что запомнилось, как их сердца бились рядом.
Еще минуту он лежал с Натальей рядом, не двигаясь. Вспомнился пошленький анекдот: «А поговорить?». Но говорить о чем-то сейчас было бы странно и глупо.
Слова вообще казались бессмысленными. Перед глазами все плыло, и не было никаких мыслей, только ощущение сладостного покоя.
Первой найдя в себе силы, ведунья с явной неохотой сползла на пол.
– Зачем тебе это понадобилось? – спросил он полушепотом.
– Просто захотелось мужика… – невольно поморщилась она. – Я же живой человек. Ну и еще…
Она махнула рукой.
Ему, не знающему магических языков и обычаев ее родины, было бы очень трудно объяснить, что для людей, среди которых она родилась и выросла, все случившееся между ними было само собой разумеющимся. Ибо всякий знает, что посвященная не может быть долго одна.
Хотя силу воспринять способна лишь девственница, но вот стать настоящим магом можно только познав естество во всех видах. Только так и никак иначе. К тому же к одиноким ведуньям может прийти кто-нибудь неподходящий. В мире, где Зона истончила все грани, это бывает чаще, чем хочется.
Она поежилась, вспоминая, кто приходил к ней во время инициации. Там были и не совсем люди, и не только мужчины. Возможно, Виктор и любой из его друзей просто сказали бы, что это все и многое другое ей привиделось в дурмане зелий, которыми ее опоили наставники.
Да вот только ее подруга Эрика, темноволосая высокая хохотушка, ученица знаменитой Рамоны и, несмотря на молодость, мастер работы с тем, что сталкеры называют артефактами, по окончании посвящения оказалась мертва, и лоно ее обратилось в одну сплошную гнойную язву.
Этот парень, Виктор, ей явно подходил. Чуяла она в нем нечто этакое, свое, близкое по духу. Если б она его не знала уже достаточно времени, подумала бы, что молодой человек тоже отчасти подвластен неким тайным силам.
Наталья печально вздохнула. И как люди не понимают? Какая разница, есть ли на самом деле то, что видишь в трансе и что не видят другие? Если оно вне зависимости от этого может тебе помочь или убить. Но говорить об этом с обычными людьми мира машин и огромных городов было бесполезно, да и долго.
– Мужика захотелось, понятно? – повторила она, накидывая халат.
– Куда уж понятней, – вздохнул Виктор и отвернулся к стене.
* * *
Но поспать ему не удалось. Около часу ночи вдруг бешено залаяли собаки. Безумный собачий хай поднялся где-то возле рынка и постепенно приближался.
