Глядя на осунувшуюся, истончавшую, поблекшую Бланку, Курт не мог поверить, что эта та самая гордая красавица из раннего сентября, в которую он был влюблён когда-то. И хотя прошло с тех пор всего-то полтора года, ему казалось, что между тем сентябрём и сегодняшним маем лежит чуть ли не вечность.
Месяц назад Курт заступился за Джерри перед Ларсом Торнвальдом. Заступился после того, как Бланка, умоляя, бросилась в ноги. После он неоднократно жалел об этом поступке – кто-кто, а сановный июлит, по мнению Курта, заслуживал смерти. Перестал он жалеть, лишь когда выяснилось, что Джерри, единственный из всех, умеет управлять вертолётом.
Теперь июлит заботами Бланки уверенно шёл на поправку, а чудом уцелевший вертолёт, опалённый пламенем, с пробитой пулями обшивкой, так и стоял на лесной поляне. Курт, Франсуа и Патрик по очереди протирали моторы ветошью, топлёным жиром трирога смазывали клапаны и трубопроводы.
Вернувшись к костру, раздули уголья и дожарили зайца.
– Поешь. – Франсуа протянул Бланке выложенные на берестяную плошку кусочки мяса. – А лучше посиди с нами, ничего с этим твоим не случится.
Бланка приняла плошку, но, как обычно, сидеть у костра отказалась. Франсуа вернулся к остальным и, кряхтя, опустился на корточки.
– Бедная девочка, – сказал он, ни к кому особо не обращаясь. – Любая другая эту сволочь давно бы бросила.
Патрик Каллахан кивнул, он был согласен. Слова, сказанные главой клана накануне атаки, не шли у него из головы. «Вам нравится эта сучка? Можете поиметь её, если хотите». Бланка наверняка слышала, она после этого прорыдала в шатре ночь напролёт. И вот, пожалуйста, кто бы мог подумать.
– Не знаю, что она будет с ним делать там, на островах, – вслух сказал Патрик. – На архипелаге, насколько я понял, придётся вкалывать, а этот погорелец не проработал руками ни дня. Интриговать и строить козни он умеет неплохо, а вот насчёт остального…
Патрик замолчал. Как будет на островах, если удастся до них добраться, ни он, ни Франсуа не представляли. Однако другого пути ни у одного из них не было. Ни родных, ни близких у них не осталось. Старая жизнь отошла в прошлое, приходилось думать о том, как начинать новую.
Настал день, когда Джерри сумел самостоятельно сесть. Ещё через пару дней – подняться на ноги. Поддерживаемый под руку Бланкой, он сделал шаг, другой, затем, ухватившись рукой за ствол пряной сосны, тяжело сполз на землю.
Обгоревшее тело отозвалось мучительной болью. Ожоги ещё не зажили и сочились сукровицей, зрение фокусировалось скверно, перед глазами у Джерри расплывалось маслянистое марево.
– Ты в порядке? – донёсся до него гортанный, слегка грассирующий голос с апрельским акцентом.
Джерри кивнул.
– Тогда нам надо поговорить.
Джерри вновь кивнул и закрыл глаза.
– Мы проиграли войну, так? – выдавил из себя он. – В каком мы месяце?
– В мае. А насчёт войны – вы её проиграли, точно.
– Кто ты? – не открывая глаз, спросил Джерри.
– Меня зовут Франсуа. Я сейчас позову друзей, и мы введём тебя в курс дела.
В курс дела вводили втроём, по очереди. Джерри молчал и почти не слушал: слова пролетали мимо него. «Архипелаг», «острова», «вертолёт» – по отдельности слова имели смысл. Составленные вместе, они его теряли. Джерри было безразлично, о чём ему говорят, и безразлично, что с ним будет.
– Так ты согласен? – донеслась до него, наконец, несколько раз повторенная фраза.
– Нет, – сказал Джерри. – Я не согласен. Кто-нибудь может меня застрелить?
– И не надейся, – насмешливо произнёс тот, первый, по имени Франсуа. – Стоило с тобой возиться столько времени, чтобы потом пристрелить. О девушке хотя бы подумай.
Джерри подумал о девушке. Бланка, её зовут Бланка. Воспоминания давались с трудом, они терзали его, ранили. Он обошёлся с Бланкой нехорошо. Или она с ним, Джерри не помнил и не хотел вспоминать.
– Я не согласен, – повторил он и завалился на бок.
Сознание ускользало от него, мысли путались. Тело безостановочно и методично истязала, грызла выматывающая боль.
– Я уговорю его, – сквозь окутавший голову болевой кокон услышал Джерри. – Дайте мне только время.
«Это Бланка собирается меня уговорить, – понял Джерри. – Бессмысленно, подумал он и отпустил сознание прочь».
– Как её звали? – Бланка потянулась на цыпочках, сорвала с яблоневой ветки цветок, растерянно повертела его тонкими пальцами.
– Хеттой. – Франсуа окинул взглядом цветущий яблоневый сад. – Я никогда не был в позднем мае, – сказал он. – Не знал даже, что это настолько красиво. Хетту убили у меня на глазах, пуля угодила в лицо. Я часто просыпаюсь по ночам, когда вижу её, залитую кровью, в кошмарах.
– Сколько же людей погибло, – обречённо проговорила Бланка. – Знаешь, он всегда был против войны.
– Кто «он»?
– Джерри. Пытался не допустить её, остановить, я видела.
– Я тоже кое-что видел, – со злостью бросил Франсуа. – Прости, – осёкся он. – Ты его любишь?
Бланка задумчиво покачала головой.
– Нет, – сказала она. – Думала, что люблю. Тогда, раньше. Сейчас нет. Но я задолжала ему, он многое хотел сделать. Для меня, в том числе. Даже в тот день, когда всё уже было предрешено, он пытался спасти моих родителей. А потом… – Бланка устало махнула рукой. – Потом, когда всё завертелось, он уже ничего поделать не мог. Я не оправдываю его. Хотя… Хотя, наверное, оправдываю. Так или иначе, сегодня вечером постарайтесь поговорить с ним опять.
– Ладно. – Франсуа провёл ладонью по яблоневому стволу. – Всё будет хорошо, – улыбнулся он. – На островах мы все заживём по-другому. Без войн, без крови. Ты ведь знаешь Курта, он не стал бы врать.
– Да, – механически подтвердила Бланка. – Курт врать бы не стал.
– Послушай, погорелец. – Курт, скрестив ноги, уселся напротив июлита на землю. – У меня к тебе предложение. Ты доставляешь нас на архипелаг. Неважно куда, на любой остров, хоть на ближайший, дальше мы доберёмся сами. Там, если будешь настаивать, я тебя застрелю, даю слово. Ну как, согласен?
Джерри меланхолично смотрел в небо. Ему ничего не хотелось, и выслушивать планы этого парня – в особенности. Жизнь по ошибке задержалась в нём. Упав с той высоты, на которой был, он разбился, Джерри понимал это ясно, отчётливо. Влачить нищенское существование на островах или где бы то ни было он не собирался. И помогать жить кому бы то ни было – тоже.
– Оставь меня, – попросил он. – С меня довольно, я больше не хочу, не желаю ничего делать. Вы напрасно возились со мной.
– Хорошо. – Голос у Курта стал вдруг очень серьёзен. – Я больше не стану тебя уговаривать. Однако в последний раз ты меня выслушаешь. Там, на севере, в обилии водятся морские звери. Разные – здесь, у материковых берегов, таких нет. За шкуру каждого из них твой усатый знакомец из «Галактико» обещал платить пятикрат против обычного.
