Темно. Ноги утопают в песке. Сильный ветер валит с ног и прямо в лицо швыряет песок, смешанный со снегом. Опускаю светофильтр и включаю прибор ночного видения. Передо мной безжизненная, гладкая пустыня. Однако холодно. Включаю обогрев и пытаюсь сориентироваться. Переход есть, но до него около семнадцати километров, и идти надо против ветра. Далековато и тяжеловато, но не оставаться же здесь! Через пять с лишним часов добираюсь до перехода. За всё время пути характер местности совершенно не изменился. И никаких признаков жизни.
Выхожу в какой-то степи, поросшей густой коричневой травой. Зеленоватое небо почти сплошь покрыто тучами цвета охры. По-моему, я явно не на Земле. До перехода восемь километров. Присаживаюсь на траву. Надо отдохнуть после тяжелого перехода по пустыне. И есть хочется. Надо бы где-нибудь найти воду. Раз есть трава, должна быть и вода. Хотя, Время его знает, что здесь за вода. Впрочем, у меня в аптечке есть «микродоктор», сделаю анализ. Отдохнув и выкурив сигарету, пускаюсь в путь. Очень скоро нахожу ручей. «Микродоктор» показывает, что вода пригодна для питья. Быстро готовлю обед и, подкрепившись, продолжаю путь.
Километра через два моё внимание привлекает постепенно вырастающее из-за холма, по склону которого я поднимаюсь, коническое образование желтовато-коричневого цвета. Иду и гадаю: что бы это могло быть? Одновременно ухо улавливает не слишком громкие, но многочисленные однообразные звуки. Впечатление такое, что большая толпа быстро-быстро рвёт на мелкие кусочки лоскутки ткани, жуёт их и сплёвывает. На всякий случай снимаю пулемёт с плеча и привожу его к бою.
Поднимаюсь на вершину холма, и моим глазам открывается картина, от которой у меня кровь холодеет в жилах. Прямо передо мной, метрах в трёхстах, высится огромный конус неправильной формы, высотой около пятнадцати метров. А по склону холма снуют и стригут коричневые лопухи желтые муравьи размером с крупную овчарку. Их великое множество, как и должно быть в хорошем муравейнике, и все они заняты делом. Впрочем, не все. Два десятка, растянувшись в цепь, неподвижно стоят по периметру муравьиной стаи. Похоже, что это — охранники.
Меня заметили. Несколько охранников бросились в стаю, а около десятка особей устремилось в мою сторону. Мне это не нравится. Луч искателя показывает направление прямо на эту муравьиную колонию. А в паре километров справа, слева и ещё чуть подальше виднеются такие же конуса. К переходу мне надо добираться как раз между ними.
Охранники уже добрались до стаи. Там происходит интенсивное шевеление, муравьи бросают свои лопухи, разворачиваются «все вдруг» и устремляются в мою сторону. Похоже, что они горят желанием поохотиться на меня. Я — против. Даю длинную очередь, стараясь прежде всего поразить тех охранников, которые первыми бросились ко мне. От муравьев летят клочья, и в их волне образуется брешь. Но она тут же заполняется новыми особями. Впечатление такое, что убийственная пулемётная очередь произвела на них впечатления не больше, чем шлепок ладонью на тучу комаров, решивших полакомиться вашей кровушкой.
Всё понятно. Воевать с ними бессмысленно, так только все боеприпасы израсходуешь, и всё зря, надо уносить ноги. Отправляю пулемёт за спину и беру в руки автомат. Переводчик ставлю на стрельбу одиночными и тут же расстреливаю трёх муравьёв, которые успели зайти с тыла.
Путь к «почетному» отступлению свободен. Бегу, забирая вправо, памятуя о ручье, который тёк в ту же сторону. Может быть, он впадает в реку? Время от времени оборачиваюсь и расстреливаю наиболее резвых преследователей. А муравьи не отстают. Судя по всему, их задача не прогнать меня, а поймать. Теперь они — охотники, а я — добыча. И они загоняют меня по всем правилам охотничьего искусства.
Гонка продолжается уже второй час. Не так-то просто убегать от муравьёв, имея за спиной пулемёт весом девять и три десятых килограмма, да плюс ещё коробка с патронами, автомат в руках, да два магазина, да гранаты, да «Вальтер» с резаком. Поднимаюсь на очередной холм и с облегчением вздыхаю. Внизу течет река шириной около тридцати метров. Только бы она была достаточно глубока, но не слишком. Я в своём снаряжении переплыть её не смогу. Ноги сами несут меня к берегу, и, не ища брода, я устремляюсь в воду. Раздумывать некогда, преследователи буквально уже кусают меня за пятки. На середине реки вода достигает мне до плеч, но не больше. Выхожу на другой берег и оборачиваюсь. Муравьи толпятся и суетятся на противоположном берегу, который я только что оставил. Некоторые из них суются в воду, но тут же отскакивают назад. Две группы отделяются и отправляются вверх и вниз по течению. Побежали брод искать.
Спокойно смотрю на них, присаживаюсь на камень и выкуриваю сигарету. Это далеко не те муравьи, с которыми работала Лена. Уж те-то быстро сообразили бы, как меня поймать. Впрочем, они бы и не полезли на пулемёт. Потери их быстро привели бы к правильному решению.
Три дня, кружным путём, добираюсь я к переходу, обходя опасные места поселений муравьиных колоний. Дважды меня засекают «разведчики», но я быстро расстреливаю их, не давая сообщить в колонию об обнаруженной «добыче». Что-то мне не понравилось исполнять её роль.
Переход приводит меня в дремучий тропический лес, через который мне приходится продираться несколько километров, отстреливаясь от многочисленных змей, которые, забыв о присущей им осторожности, проявляют к моей особе излишнее внимание.
Еще несколько безлюдных и практически необитаемых Фаз, и очередной переход выводит меня на окраину большого города. Луч искателя показывает, что переход находится в четырёх километрах к его центру. Тоже интересный вариант. Идти через весь город, бряцая оружием, мне не улыбается. Я принимаю решение: переждать где-нибудь до темноты, а ночью осторожно, не привлекая внимания, пробраться к переходу.
Не без труда нахожу заброшенный, полуразрушенный дом. Поднимаюсь подальше от любопытных глаз на чердак. Там очищаю место от слоя густой пыли и устраиваюсь под самым скатом крыши, положив вдоль него автомат и пулемёт. Усталость берёт своё, и я быстро и незаметно засыпаю.
Просыпаюсь я не от громких звуков; всё было тихо, не от чьих-то прикосновений; никто до меня не дотрагивался; а от ощущения присутствия рядом кого-то постороннего. Не открывая глаз, ничем не выдавая своего пробуждения, я прислушиваюсь к своим ощущениям. Да, здесь кто-то есть, и этот кто-то внимательно меня рассматривает. Не успеваю я принять решение, как слышится тихий, но внятный шепот:
— А это что за гусяра?
— Лех его знает. Бомж какой-то, наверное, — отвечает второй голос.
— Ну, нет! — не соглашается первый, — На бомжа он не похож. Смотри, какие колёса! А шлем! Да и весь остальной прикид. Нет, это — не бомж.
