для него сюрпризом. Он даже подставу на миг заподозрил.
Однако Шанкара двумя фразами развеяла все подозрения и заодно вывела Руфуса из-под удара. Даже если бы она просто честно сказала про случайность, на него потом многие косились бы. Ну как же — подготовленный боец, и удар отвести вовремя не смог. Причем от своего кровного врага. Есть повод для подозрений.
А девчонка не поленилась развернуто объяснить собственную неловкость. Так не всегда даже с нейтральными аристократами поступают, что уж про недругов говорить.
За такое действительно нужно благодарить, и не одной фразой на бегу, как это было по пути в лазарет, а развернуто, обстоятельно и, в идеале, обещая услугу в ответ.
Однако это будет явно не сегодня, Шанкара уже вряд ли придет в столовую.
Руфус убрал книгу в сумку и вышел на улицу. Уже стемнело, легкий ночной ветерок стал ощутимо прохладнее, чем несколько часов назад, а на небе разгорались первые, самые яркие звезды.
Машинально бросив взгляд в сторону полигона, Руфус успел заметить метнувшуюся прочь фигуру. Причем какую-то совсем несуразную.
Юноша прикрыл глаза, восстанавливая только что мелькнувшую картинку перед внутренним взором и пару секунд пытался понять, что в ней было не так. И только уже сдавшись и открыв глаза, он вдруг сообразил.
Да это же не одна фигура, а две!
Просто одна в бессознательном состоянии, закинутая на плечо второй.
И поведение активного участника этой композиции на помощь не походило ни с какого ракурса. Так ведут себя похитители, а не союзники.
Похитители? Руфус мгновенно подобрался.
А если это Шанкара? Раз она не пришла ужинать, значит, задержалась на полигоне. И как раз там сейчас вообще пусто.
Руфус еще додумывал эту мысль, а ноги уже сами несли его в то место, где он видел исчезнувшие силуэты.
Вне зависимости от того, кто был этим бессознательным телом, отворачиваться в такой ситуации нельзя.
*****
Я очнулась и с трудом сдержала стон.
Да что ж за мир такой, второй раз за неполные два месяца меня куда-то утаскивают против моей воли!
За всю прошлую жизнь я даже не слышала о похищениях в своем роду и в ближайшем окружении, а тут уже второй раз и лично со мной это происходит. И это только удачные попытки.
— Давай, открывай уже глаза, — раздался рядом женский едкий голос. — Дыхание изменилось, я заметила, можешь не притворяться.
Раз заметили, можно и осмотреться. Я открыла глаза и с удивлением увидела злорадное лицо кузины.
— Лилея? — неподдельно удивилась я.
— А чего ты ожидала, Шанкара? — выплюнула кузина. — Убила мою мать, и думаешь, я про тебя забуду?
— Считаешь, она не заслужила смерти? — лениво поинтересовалась я, осматриваясь.
Обычная подвальная комната, разве что очень большая и абсолютно пустая. Стены сложены из грубых каменных блоков. Небольшое оконце, скорее даже длинная щель под потолком, обеспечивает приток свежего воздуха.
Лилея сидит прямо на полу, скрестив ноги, да и я, похоже, валяюсь на нем же.
Ну и связали меня, куда ж без этого.
— Да как ты смеешь! — взъярилась Лилея. — Ты ее с детства ненавидела, потому что она меня, родную дочь, больше любила! И на все, что она для тебя делала, ты только морду кривила, тварь неблагодарная!
Да ладно, она что, правда, не знает? Неожиданно.
— Ты серьезно не знаешь, за что я убила твою мать? — спросила я.
— Да ни за что!
Придется развеять иллюзии кузины.
— Она опоила Санджая, помогла ему меня похитить, обездвижить и оставила голой с ним наедине, — коротко сообщила я. — Догадываешься, что предполагалось дальше?
Лилея побледнела.
— Ты врешь!
— Слово аристократки, — спокойно ответила я. — Она принесла ему чай, посочувствовала ему, что я долго не прихожу в себя, и ушла. Она стояла в метре от меня, голой и привязанной, и просто ушла! Санджай, если что, получил тяжелую наркотическую зависимость, и этот диагноз ему лекарь поставил, а не я. Ни за что, говоришь?
— Ты лжешь, — нерешительно заявила Лилея. Она быстро взяла себя в руки и уже уверенно и снисходительно добавила: — Да ты мне сейчас что угодно расскажешь, лишь бы освободиться.
М-да, и это урожденная аристократка.
Ну теперь я хотя бы понимаю, почему ее не принял родовой алтарь. С таким-то отношением к самым основам — неудивительно.
В моем мире было жесткое правило: не прошел ритуал на родовом алтаре — все, ты простолюдин. И, судя по всему, мы были честнее в этом аспекте. Алтарь ведь не на ровном месте родича не признает, всегда есть причины.
Доберусь до родового поместья — быть Лилее простолюдинкой. Мне такие моральные уроды в роду не нужны.
И позорить мой род после заключения брачного союза я ей тоже не позволю.
— Лилея, ты головой-то подумай, — все же попыталась достучаться до нее я. — Если я так использую слово аристократа, ты же в любой момент можешь инициировать низложение меня в простолюдины. За нарушение своего слова любого аристократа из рода изгоняют без разговоров и оправданий, это-то ты помнишь?
— До этого еще дожить надо, — фыркнула Лилея.
Уже менее уверенно, правда.
— Если бы я ее не убила, на следующий же день она была бы уже простолюдинкой, — продолжила я. — И ты, вполне вероятно, тоже! Я спасла вас обеих от позора и нищеты. Ей-то уже все равно, а ты могла бы и поблагодарить.
— Да вот еще! — снова завелась кузина. — Мне плевать на причины, ты убила мою мать!
Понятно, бесполезно.
Нет, я понимаю, убедить дочь в том, что ее любимая мать заслужила свою смерть, — это практически дохлый номер. Но ее мстительные порывы, по идее, должны были бы поутихнуть. Будь она нормальной аристократкой, разумеется.
Уж что-что, а признавать свои ошибки и оценивать поступки соразмерно причинам умеют практически все аристократы.
Ладно, взрослые аристократы. Чего я хочу от малолетки, в самом-то деле?
— Ты всегда мне завидовала! — Лилею понесло. — Я — единственная, кто никого не потерял в клановой войне!
Интересный, кстати, момент. Я как-то не задумывалась об этом, но да, если брать узкое понятие семьи, то отец Лилеи погиб задолго до этого, а мать действительно уцелела.
Правда тот факт, что остальных, начиная с дяди, кузина близкими, видимо, не считает и не считала никогда, меня неприятно
