для этого?
— Представляю. Я справлюсь.
— Тогда договорились, — вмешался Леопард, — ты получишь Камелию, и лабораторию. Желаю удачи тебе, и твоей цивилизации. У вас всё?
— Эй! — вмешался Кай, — так понимаю, меня пригласили послушать, чтобы всё решить за меня? Или это приказ?
— Не глупи, — раздраженно сказала Камелия, — мама тебя убьёт, если узнает, что ты отказался.
Кай сразу поник, и опустил взгляд.
— Спасибо, председатель, — сказал я.
Леопард кивнул в ответ, и вышел из комнаты для совещаний под грохот очередного стартовавшего челнока.
Семье Кая повезло.
Среди избранных учителей оказалась не только Камелия, но и его мама.
Уникальный случай, его утверждали на совете. Но все сошлись на том, что так будет лучше для всех детей Марса. Обе женщины обладали неоспоримым моральным авторитетом и уникальными педагогическими навыками.
Поэтому прощание возле ледяного корабля — ковчега вышло долгим и слёзным — но в нём не было обречённой безнадежности.
Впереди было много испытаний, и совершенная неопределённость. Но это была жизнь.
Содержимое пробирок, которое синтезировала Камелия с моей помощью, мы растворили в водах земного океана сразу в тридцати местах. Чтобы наверняка. И это было совсем не просто: даже в самых тонких местах, над геотермальными потоками, толщина льда составляла несколько десятков метров.
Поначалу у меня была мысль скакнуть сразу в привычный мир, после первой активации поля стазиса. Технические возможности нового генератора это позволяли.
Но, к сожалению (или, скорее, как позже выяснилось, к счастью) это было невозможно: Земля была слишком сейсмически активной, слишком живой. Пузырь с полем могло затянуть под континентальную кору, а выйти из стазиса в мантии, прямо скажем, так себе приключение.
Поэтому пришлось использовать датчики внешнего давления. Как только случится резкий скачок, стазис должен отключится, сменившись обычным силовым полем.
В последний вечер на Земле гуронского периода мы с Каем стояли у входа в челнок, и глядели на бескрайний белый простор.
— Даже не верится, что здесь будет мир, о котором ты рассказывал, — заметил Кай.
— Мне тоже, — ответил я, — но так будет.
— Как думаешь, могут создатели вернуться до того, как эта штуковина упадёт на Марс?
— Не знаю, — ответил я, — это имеет значение?
— Мне всё-таки интересно, что они делают с мирами. Для чего считывают. Что потом происходит с людьми.
— Сложно сказать, — ответил я, — возможно, что ничего больше не происходит. И это, наверно, самое страшное. Хотя, может быть, на самом деле всё совсем по-другому.
— Это даёт надежду. Слабую. Но всё-таки. Понимаешь?
Вместо ответа я развернулся и пошёл внутрь челнока.
Перед тем, как активировать поле стазиса, я никак не мог избавиться от одного вопроса, ответ на который искать не рискнул.
Что же всё-таки случилось с жизнью на Венере?
Конец первой книги
