все ли равно? Все равно мерзкий русский. Другого выхода нет. У него есть свои ребята?
— Им больше платить.
— Ничего страшного! Обеспечьте их всем необходимым! И смотри, чтобы эта скользкая русская тварь сделала все, что нам надо. Если слишком обнаглеет — в расход. Животные должны знать свое место.
— Они уже давно ждут приказа.
Председатель наконец съехал по огромной кровати на край и ногами на пол устеленный коврами, посмотрел так как мог смотреть только он — с плящущими огоньками в глазах. У Бэна этот взгляд считался самым страшным. Председатель возразил, иногда срываясь в крик:
— Однако Синица уже пробовал. Один раз. Устроил автомобильную аварию, я все эти снимки видел. Там все было залито кровью, а Ионов был кашей. Но он как-то выжил. И не просто выжил, а стреимтельно восстановился! А потом ему пришлось устроить погоню по сугробам. Кто может передвигаться в сугробе⁉ Ты же мне потом докладывал? Он передвигался по сугробам! И что? Как мы можем верить Синице, что в следующий раз у него все получится?
— Отправьте к синице Вольфганга. Для контроля. Это он разработал специальный сдерживатель для Ионова. Это очень удачное устройство, которое нейтрализует сверхспособности, если они у человека есть.
— Ладно хоть это сделали. — Председатель кивнул своим мыслям. — Мы должны снова и снова пробовать. Вышли Вольфганга, заплати сколько надо Синице, обеспечите их… там… всем. Пусть достигнут нашей цели. Этот человек должен быть уничтожен.
— Будет исполнено, господин Председатель!
Беккер же озаботился чем-то другим. Он всегда задумывался, если ему приходила в голову идея.
— Что скажешь? «Автокомп давно проводит опыты над людьми, общественность и все представители власти возмущены и требуют введения санкций». Такой заголовок? Э… «Миллионы чипованных людей в России. Они обречены!»
— Да, все это в работе. Но мы… не повредим своим планам?
Чипирование — эта тема продвигалась именно Беккером изначально. Считалась очень перспективной.
— Ты не понимаешь, Бен. Люди ОЧЕНЬ БЫСТРО ВСЕ ЗАБЫВАЮТ. Сегодня мы обвиним русских в чипировании, а завтра скажем, что чипирование — это супер. И все поверят.
— Да, верно, господин Председатель.
Беккер достиг виртуозного мастерства в медийных штучках. Он это умел, все знали.
— Плохо работаете.
— Простите.
— Инцидент на границе с участием машины, родственной Автокомпу?
— Прорабатывается.
— Что с планом «дружба с Автокомпом»?
— Тут уже все готово. Его мы можем запустить. Дипломатический текст готов.
— Они точно откажутся?
— Там такие условия для нашего сотрудничества, что откажутся.
— Они отказываются от сотрудничества по Автокомпу, после этого мы устраиваем им трудную жизнь, законы пройдут через Гос Думу. Нам все равно — или дружба с нами или проблемы с властью. В любом случае Автокомп, который нам не покорился должен умереть.
— Это машина. Она не может умереть.
— Я люблю тебя, Бен, за то, что у тебя нет чувства юмора… Скажи мне еще кое-что. Посылка Витенберга дошла? Я в предвкушении.
— Мы отслеживаем ее с помощью треккера, она запакована, при ней специально обученные люди, не волнуйтесь, она прибудет к сроку.
— Никто не пронюхал?
— Это самый засекреченный проект! Мы контролируем все с самой запаковки. Наши агенты постоянно на месте…
— Скажи мне еще. А что этот поц будет делать с деньгами которые мы ему заплатили за эту посылку? Это немалым триллион долларов.
У верного слуги прорезались иронические нотки:
— Он надеется поправить благосостояние своей империи. Позвольте мне заметить, господин Председатель, я считаю, что вы переплатили. Эта игрушка не стоит таких денег.
— Игрушка? — задумчиво переспросил Беккер.
4. Ионов.
Сразу после событий на плотине и отличных последствий, когда мы уничтожили шайку головорезов и кучу роботов — естественно, настала тишина. Мы просто, не мудрствуя, уничтожили боевой актив противника. Однако расслабляться было рано. Противник как гидра, отрубаешь ему одну голову, вырастает три.
Наконец-то я вернулся в свою комнату в общежитии! Автокомп был разрушен, слежка пропала.
Как же я соскучился по моей «вазочке». Изящный предмет стоял на полочке моей комнаты, из коллекции Государственного Эрмитажа. Очень эта штука похожа на чайную чашку. Но в музее ее упорно назвали «вазочкой». Она принадлежала лично императрице Анне Иоанновне.
Материал, напоминающий нефрит — «каменное» стекло. Золотая крышечка, украшенная вензелем императрицы Анны Иоанновны и серебряными накладками с бриллиантами, в виде корон, была сделана позже западными ювелирами — прекрасная штука.
Эта чашка мне напоминала, что я аристократ.
А я стал посвободнее. Времени у меня было не много, нужно все успеть. Впереди обещали лето, а это значит сезон съемок. Нужно было продумать план и отдать на просчет всех деталей будущего сезона нашей информационной группе, с ее начальником — Эйтом.
Я не был специалистом по ИИ, как это бы это странно ни звучало. Рассадник я создал чисто с точки зрения практика и никогда особенно не предавался философии. Ну сделал и сделал. Мой ИИ оказался могучим. Ну и ладно.
Как оказалось в мире было очень много философов и без меня. И часто они были моими кинематографистами. К примеру Мерц и Элисбар.
Перепалка между ними произошла на совещании.
Мне как скорой помощи пришлось ехать. Я боялся, что станет вообще худо, как с нашим сценаристом Сашей, когда он взял заложников. Какая же все-таки это взрывоопасная штука — искусство!
Мерц утверждал, что люди — это всего лишь биологические машины. Главное — логика. Элисбар же все-таки имел восточный подход. И думал о душе.
Элисбар, который любил роскошь, но которого поставил на место Юра, вел такие речи о фильмах ужасов (и я натасканный Дэном склонен был согласиться): если герой свободен, он обязательно сделает что-то ужасное. Вот и вся философия всех фильмов ужасов на свете. Он должен повествовать скорее всего — о свободе человека, которую он готов использовать во вред себе. Неожиданно? Наш философский кружок мог выдать и не такое. В настоящее время ни для кого не была секретом правда о социальном статусе близких отношений: общество атомизировано, всюду царит дух отчуждения, в обществе расчленено так же и понятие любви. Мелодрама — это что? Как сбежались двое, цветочки, выпивка, постель? Романтика и лирика, а как же семья? Самопожертвование? Нет, это мелодрама.
Так часто бывало, что мои ведущие режиссеры принимались ругаться. Приезжал я и мы с удовольствием говорили о серьезных вещах, забыв про распри.
Мои актеры тоже продолжали чудачить. Хоть и иногда без злого умысла, а
