Он протянул им здоровенную бутыль джина.
– Откуда вы, парни? – спросил Джекоб, глотнув пахнущий шишками напиток.
– Кто откуда. Я вот в Стокгольме жил последние десять лет. А так-то я с Лиговки, там родился. Но у нас там, в Европе, черт-те что началось… Фигня всякая. И вот просыпаюсь я в этом долбаном Стокгольме с похмелья – и мысль мне такая приходит. Что я, как дурак, сижу в Европе? В России повеселее будет. Потянуло просто неудержимо. Да и не меня одного. Откуда-то все знали, что в России самое веселье должно начаться. Двинул я в Амстердам. Там много таких, как я, собралось. Транспорта никакого сюда, понятно, не ходит, да и вообще, я ж говорю, там полный дурдом творится. Так вот, пришлось нам захватить паром.
– Погоди, когда это случилось? – спросил Джекоб.
– Вчера вроде. Впрочем, не помню, мы всю дорогу квасили.
– То есть вы за несколько часов дошли от Амстердама?
– Кто его знает как? Дошли так дошли. Ладно, пойду поищу какого-нибудь главного. Пусть скажет – куда идти и куда стрелять.
Атака на американских солдат была долгой, кровавой и жестокой. Главным центром сопротивления на Васильевском острове было большое желтое здание, служившее в прошлые времена местной управой. Кое-как собранное воинство, конечно, в подметки не годилось подготовленным штатовским солдатам. Но русские все-таки перли вперед! Подход к управе прикрывал бронетранспортер. Многие из тех, кто пытался к нему подобраться, легли под пулеметным огнем. Но все дело решил тот самый бородатый парень с мотоцикла. Он метко метнул «коктейль Молотова». Бронетранспортер зачадил. Одновременно ребята попытались подойти по крышам. Но там их встретили плотным пулеметным огнем. И тут вдруг из окон здания стали вылетать орущие американские солдаты.
– Низко летят. К дождю, наверное, – прокомментировала Васька.
Они стояли в подворотне неподалеку. Джекоб решил ни во что активно не вмешиваться – а вот Тони с Уэйтсом не утерпели. Увидев, как строят невесть из кого собранное воинство, они полезли поучаствовать и покомандовать.
Из окна вылетел очередной защитник демократии.
– Джекоб, ты жив? А я уж думал, на этом свете уже не повстречаемся…
Перед журналистом стоял Тони. Он был весь ободран, покрыт грязью, на морде виднелись свежие ссадины, под мышкой Тони держал автомат Калашникова. Он возбужденно рассказывал:
– Слушай, как все весело вышло. По крыше мы не прошли. Ну, так ребята подсказали ход под землей – какие-то там коммуникации. Мы прошли, вылезли из подвала. Так наши ребята их всех сделали.
– Наши… Это которые?
– Которые? Да вот эти! – кивнул Тони на здание, над которым взвился «веселый Роджер». – Ну, ты бывай, потом встретимся. А то у меня теперь взвод под началом, я за этих придурков отвечаю.
Техасец скрылся в ночи. «А ведь сержант Уэйтс, возможно, и до ротного командира дослужится», – мелькнула мысль у Джекоба.
Впрочем, долго размышлять не пришлось. После некоторого затишья снова началась пальба. Повстанцы, не считаясь с потерями, теснили американцев к Стрелке. Пленных они не брали. И не просто не брали. Двигаясь вслед за продвигающимися отрядами повстанцев, Джекоб видел чудовищно искалеченные трупы американских солдат.
– Ну и что ты страдаешь? Мы их сюда не звали! – сказала Васька, когда Джекоб осматривал подбитый американский джип.
Девушка-сержант, которая там ехала, была изнасилована ну в очень извращенной форме, а потом убита выстрелом в голову. Но, с другой стороны, их в самом деле кто-нибудь сюда звал?
Наступление между тем захлебнулось. Повстанцы выкинули американцев с Васильевского острова. На Петроградке тоже шла стрельба. Джекобу тут как раз нашлась работа – сгонять на трофейном джипе и разузнать, что там и как. Рванув по Тучкову мосту, журналист долгое время никого не встречал – только тела растерзанных солдат НАТО. Наконец, вывернув на Каменноостровский, он увидел команду – на глаз, примерно до батальона. Команда состояла из тех же личностей, каких журналист уже видел, – длинноволосых и наголо бритых парней в кожаных куртках, а в большинстве просто синемордых типов.
Они шли нестройными рядами и горланили:
А наш притончик гонит самогончик.
Никто на свете не поставит нам заслончик!
И пусть шмонают опера, мы пьем с утра и до утра,
Вагончик жизни покатился под уклончик.
Но на ту сторону перейти не вышло. Генерал Адамс вывел на набережные всю оставшуюся бронетехнику. Американцев в упор бил болтающийся по Неве крейсер, по которому танки почему-то не могли попасть, – но все-таки повстанцев отметало с мостов огнем. Проход на тот берег был закрыт. И тут… С колонны сорвался ангел. Он, держа крест в руке, завис над крейсером с поднятым на мачте красным флагом. Между тем крейсер мочил из всех калибров. И ведь их танки и бронетранспортеры – все-таки, сволочи, горели! Но продвинуться на ту сторону Невы не выходило.
В Александро-Невской лавре монахи и послушники сидели в трапезной и поглощали скудный завтрак, время от времени прислушиваясь к доносившейся с Невы стрельбе. И тут в зал вошли двое незнакомцев. Как они прошли через сторожевые посты – непонятно, Лавра охранялась очень тщательно, а в свете последних событий бдительность была усилена, никого чужих и близко не подпускали. Тем не менее незнакомцы прошли. Оба были одеты в черные подрясники, из-под которых виднелись запыленные тяжелые сапоги – такие, которых нынче уже не делают. Один из визитеров был плотным мужиком и держал в руке здоровенный боевой топор. Другой был похлипче – он смотрел на всех очень умными глазами.
– Что ж это, делается, братья! – заговорил тот, что с топором. – На нашу новгородскую землю налезла всякая сволочь, а вы тут сидите? Война уже идет… Отсидеться думаете?
– Так ведь это бесовские слуги… Нечисть и ее слуги, – подал голос кто-то из угла.
– С ними мы разберемся. Но Господин Великий Новгород должен постоять за себя. А ну выходи!
Тем временем среди монахов уже успела распространиться весть – кто такие эти гости. Это были новгородские митрополиты, жившие давно – еще в Средние века. Тот, который с топором, имел в свое время собственный митрополичий полк и сам водил его в бой. И когда нужда подпирала, он, подоткнув рясу, лез вперед своего полка по штурмовой лестнице на вражеские стены. В те суровые времена такое поведение владыки не считалось чем-то необычным. В конце-то концов, укрепленными форпостами вокруг Пскова и Новгорода были именно монастыри.
Второй митрополит был тоже выдающейся личностью. Он не прославился военными победами. Славу себе владыка заслужил на ином поприще. Как-то в его келью заглянул бес. Под видом женщины. Нечистый хотел таким образом опорочить митрополита. Да только не вышло! Митрополит оседлал беса – вроде как гоголевский Вакула. Но если гоголевский кузнец по молодой глупости рванул в Питер добывать своей девице модную обувь, то монах был уже зрелым мужем, серьезно занимающимся политикой. Он использовал подвернувшееся транспортное средство с большим толком – верхом на черте отправился к константинопольскому патриарху, дабы выбить себе подтверждение своих митрополичьих прав. Дело-то в следующем: в те времена у Новгорода шла крутая разборка с Москвой. Поэтому подтверждение данных прав значило очень многое – это уравнивало Новгород с Белокаменной и Киевом по духовному статусу. В Средние века это было очень большим делом.
