– С твоей девушкой. Две Руки, – уточнил маленький охотник. – Девушка сидеть на дереве и плакать, бояться за тебя. Хороший девушка! Только ноги слишком длинный.
– Это ничего. Длинные ноги девушкам не помеха, – пробормотал Саймон, подбирая пару дротиков и вслед за пигмеем прячась в тень под деревьями. От них до бассейна было двадцать шагов и тридцать – до входа на станцию. Он смог бы метнуть дротик вдвое дальше. И он не боялся промахнуться.
– Зукк не знать, что мой здесь, – Ноабу коснулся его локтя сухими тонкими пальцами. – Мы идти на станция и убивать зукк? Так, как они убивать Жула Дебеза?
– Нет. Они выйдут. Они знают, что кто-то пришел. Эти башни им сказали, – Саймон вытянул дротик к ближайшей решетчатой вышке Периметра.
– Разве башни сказать про Ноабу? Может, не Ноабу ходить мимо, а зверь?
Змея? Или птица? Башни этого не знать.
– Звери и птицы их боятся и близко не ходят. Так что зукки уже догадались, что пришел человек. Сейчас они думают, что делать. Разглядят, что меня нет на дереве, выйдут. Главный зукк захочет со мной поговорить. Я ему отвечу. А после… после мы метнем дротики.
Саймон опустил ладонь на плечо Ноабу и почувствовал, что тот дрожит. Кожа пигмея была горячей и влажной, мускулы трепетали под ней тонкими, но упругими змейками.
– Тебе не приходилось убивать? – склонившись к его уху, прошептал Саймон.
– Убивать людей?
Вздохнув, Ноабу отрицательно покачал головой. Белки его широко раскрытых глаз сверкнули.
– Откуда? Мой – охотник, а люди не дичь… Правда, Данго-Данго сказать мне, что зукки – не люди…
– Не люди, – подтвердил Саймон. – И поэтому, друг, пусть твоя рука будет твердой. Дротики у тебя легкие, значит, мы должны целиться в горло или в сердце. Зукков трое, и я убью двоих – тех, что с разрядниками. Один – тощий и невысокий, другой – с широкими плечами и головой как шар. Ты их не трогай, они – моя забота. Ты кидай дротик в третьего, Ноабу. Он темнолицый, с усами и шрамом на щеке… Я думаю, он убил Жула Дебезу. Ты должен попасть ему сюда, – Саймон ткнул пальцем под нижнюю челюсть. – Если ты его не убьешь, он начнет стрелять. У него карабин, а пуля летит дальше дротика.
– Это верно, – согласился пигмей, но дрожать не перестал – видимо, от возбуждения.
Проем в сером куполе ненадолго осветился, и оттуда выскользнула смутная тень. Свет от прожекторов падал на деревья, а у стен станции царила полутьма – Тид не имел естественных спутников, и ночи здесь были темными. Саймон, однако, различил мощную фигуру Паши-крепыша; тот напряженно всматривался в дубовые кроны, выставив перед собой эмиттер. Стоял он словно мишень в тире, и проткнуть ему глотку было б нетрудно, но Саймон не торопился, дожидаясь, когда соберется вся компания.
Что– то зашевелилось в проходе, и он каким-то шестым инстинктивным чувством осознал, что там находится Пономарь. Евгений свет Петрович, дорогой земляк… А где же третий, Мела? Опытный, гад! На балконе он не появится, там слишком светло… И ждать его здесь, со стороны бассейна, не стоит… Скорее он проскользнет восточным проходом, чтоб вылезти справа… наверняка справа…
Саймон наклонился к пигмею и прошептал:
– Двадцать шагов на восток, Ноабу. Спрячься за деревом и гляди в оба – твой очень быстрый. Когда я крикну, метнешь в него дротики, в горло и в грудь. Ты можешь бросать свои копья обеими руками?
Маленький охотник кивнул и исчез так, что ни одна травинка не зашуршала.
Саймон продолжал следить за бритоголовым и Пономарем. Эти двое чего-то ждали.
Он не пытался проникнуть в их мысли. Это было ни к чему, ибо ситуация сложилась ясней ясного. Бритоголовый – тот, похоже, не думал ничего, а вот Пономарь был человеком сообразительным, способным сложить пару фактов. Впрочем, и проблема была несложной. Раздался сигнал – значит, кто-то проник за Периметр. Пленник исчез – значит, его освободили. Второго сигнала не было – значит, и пленник, и его освободитель прячутся под деревьями, а не удрали в степь… Все ясно, как дважды два!
Боковым зрением он заметил тень, осторожно скользившую со стороны вертолетного ангара. Мела, ублюдок! В руках у него был карабин, и двигался он со сноровкой опытного убийцы, почти бесшумно и незаметно, как ядовитый тайят-ский паук, охотник на пятнистых жаб. Но Саймон все-таки его увидел – значит, видел и Ноабу.
Не дрогнет ли малыш? Не спутает ли зукка с человеком?
Ведь внешнее сходство так велико…
От темного входа, прервав эту мысль, раздался бесцветный голос Пономаря:
– Что же ты прячешься, голубок? Или висеть надоело? А капитан ведь так старался… Устроил тебя с комфортом, разве нет? И мы с тобой вроде бы столковались: я – слово и ты – слово. Твое слово – на рассвете, а рассвет еще не наступил!
– Рассвет не наступил, зато у меня случилось просветление, – отозвался
Саймон, поднимая дротики. В следующий миг он выкрикнул:
– Дюгесклен! Дюгесклен! «Дюгесклен – французский рыцарь и полководец времен Столетней войны (1337-1453 гг.) между Англией и Францией.».
– и метнул свои легкие копья обеими руками.
Этот пароль, вероятно, придумал де Брезак, считавший род свой от провансальских трубадуров. Покойный де Брезак… Но слово, внесенное им в память компьютера, не потерялось и не забылось. Имя славного рыцаря, героя Столетней войны, летело сейчас сквозь темную тидскую ночь, неслось на остриях двух копий, ширилось и грохотало, как боевой турнирный клич, как зов неотвратимой мести. Дюгесклен! Дюгесклен! Отпрыск прежних твоих врагов мстил за смерть француза! И в этом повороте судеб было нечто справедливое и неизбежное – и столь же таинственно-волнующее, как загадка Пандуса.
Дротики ударили в цель. Чьи-то холодеющие пальцы нажали спуск, и лиловый луч лазера вспорол листву у Саймона над головой. Ветви и листья, объятые пламенем, закружились в воздухе, заплясали в причудливом танце, но Саймон успел покинуть их хоровод. Оружие! Ему нужно оружие!
Преодолев в шесть огромных скачков дистанцию до стены, он склонился над телом бритоголового. Тот уже не дышал, валялся на земле с остекленевшими глазами, и лишь копье, пробившее шею насквозь, чуть подрагивало, точно колеблемый ветром пышный перистый цветок. Саймон стремительно наклонился и вырвал излучатель из безвольной руки мертвеца. Пахло озоном – верный признак, что стрелял крепыш.
Ну, этот уже отстрелялся вместе с вожаком, мелькнула мысль. А что с Ноабу? Повернувшись, Саймон вскинул разрядник, не целясь дернул спуск и увидел в свете лиловой молнии летящий дротик, Мелу, присевшего у стены, и карабин в его руках. Прогрохотала очередь, кто-то протяжно вскрикнул, затем раздался топот – слишком шумный для легкого пигмея. Пробормотав проклятие, Саймон выстрелил еще раз.
