Графирр и Меррат развернулись и зашагали прочь.
— Уходить из города? — Пелин догнала их и пошла рядом, знаком показав своим спутникам, чтобы они следовали за нею. — Но почему? А как же все остальные жители? Ведь люди убивают всех без разбора. Я сама только что была тому свидетелем.
— У нас есть план, — отозвался Графирр. — А напасть мы сможем только ночью. Когда маги не смогут летать.
— А при чем здесь ночь? — поинтересовалась Пелин.
— Люди не способны видеть в темноте.
— В самом деле? — Пелин окинула Графирра внимательным взглядом, чтобы убедиться, что тот не шутит. — Тогда конечно. У нас будет преимущество.
* * *
— Это самый лучший способ применения яда. Ты уверен, что до этого еще никто не додумался?
— С чего бы вдруг? Здесь, на Калайусе, стрельба из лука и без того доказала свою эффективность.
Такаар пожал плечами.
— Надо приспосабливаться к окружающей среде.
— Да и животный яд мы раньше никогда не использовали.
— В это трудно поверить.
— Нет, правда. С отравленными стрелами нельзя охотиться, верно?
— К счастью, у меня было время разобраться в этом вопросе. Попробуй. Сам убедишься. Только смотри, не втягивай воздух ртом. Это не самый лучший способ умереть.
Ауум закрепил рулевое весло и принял из рук Такаара стебель бамбука и заглянул в него. Такаар отполировал его внутреннюю шершавую поверхность до зеркального блеска. Трубка имела в длину около трех футов. Может, чуть больше. Такаар протянул ему короткую стрелу. Она была сделана из толстой иглы сандалового дерева, с мелкими колючками на конце.
Ауум вложил дротик в трубку и осторожно поднес ее к губам. Втянув в себя воздух через нос, он резко выдохнул, как учил его Такаар. Дротик быстро пролетел по прямой футов пятнадцать и упал в прибрежные воды моря Гиаам.
— М-да. — Ауум протянул трубку обратно ее владельцу. — Дальность стрельбы оставляет желать лучшего.
— Просто из тебя никудышный стрелок, — возразил Такаар.
Он вложил в трубку новый дротик и выстрелил им на расстояние, в три раза большее, чем Ауум. Тот выразительно приподнял брови.
— Я начну практиковаться.
— Представь, что ты окунул его кончик в яд желтоспинной лягушки. Кстати, чуть большая доза яда тайпана тоже эффективна, если попасть, скажем, в шею или глаз.
Ауум старался не смотреть на Такаара слишком пристально, чтобы тот не сорвался из периода просветления в один из своих приступов помешательства, которые могли случиться с ним в любой момент. Такаар все больше и больше времени проводил в состоянии, которое Ауум называл молчаливым самоанализом.
В этом не было ничего страшного, поскольку оно ничем не грозило их утлой лодчонке. А вот перепады настроения и приступы помешательства были далеко не столь благостными.
— А сколько лягушачьего яда нужно для того, что смазать им кончик стрелы? — спросил Аумм.
— Крошечное количество, — Такаар потер кончики большого и указательного пальцев. — Я бы сказал, бесконечно малое. Того яда, что у меня есть вот в этом одном горшке, хватит для того, чтобы погубить сотни, а быть может, и тысячи жизней. Малейшего контакта с кожей будет достаточно.
На лице Такаара отразилось ожесточение.
— В лесу таится много такого, о чем мы до сих пор не имеем ни малейшего представления. А люди почему-то решили, будто могут управлять страной эльфов. Они жестоко ошибаются.
— С вашей помощью мы отправим их обратно за море, чтобы они больше никогда не вернулись вновь.
— Обратно? — переспросил Такаар. — Живым отсюда не уйдет никто.
Едва в душе Ауума успела затеплиться вера, как он увидел, что взгляд Такаара настороженно заметался из стороны в стороны, а тело напряглось.
— Ты ведь пришел один, не так ли? — вдруг требовательно поинтересовался он.
— Вы же знаете, что один, — ответил Ауум.
— Понятно, — кивнул самому себе Такаар. — Кто-нибудь еще знает о том, что ты ищешь меня?
— Что? Ах да, конечно. Собственно говоря, мне было приказано разыскать вас.
Такаар презрительно фыркнул.
— А вот я в этом сомневаюсь. ТайГетен никогда не отправляется в путь в одиночку. Это оскорбление.
Аууму не хотелось спрашивать об очевидном, но и промолчать он тоже не мог.
— Что вы имеете в виду?
Глаза Такаара яростно сверкнули.
— Я — Такаар. К моим словам прислушиваются боги. Я преломляю хлеб с Иниссом. Я — первый архонт ТайГетен и спаситель эльфийской расы. И в час нашей величайшей нужды на поиски меня отправляется одинокий воин.
Такаар поднял палец.
— Всего один. Неужели я настолько ничтожен, что мне полагается всего один охранник? Кто принимал подобное решение — старейшины иниссулов? Духовенство? Катиетт? Или, быть может, меня просто хотят отдать врагам, как приманку, если мне повезет и я доберусь до места назначения живым?
— Решение принималось совсем не так и не такое, — не сдержался Ауум и тут же пожалел о своих словах.
— Да? А какое же?
Ауум заколебался, не зная, а не выдумать ли что-нибудь, но Такаар явно ждал подвоха. Лучше сказать правду. Такаар слушал его с таким видом, будто заранее не верил ни единому его слову.
— Я — телохранитель жреца Серрина из касты Молчащих. Мы стали свидетелями осквернения Аринденета. Мне самому пришлось пролить кровь людей под куполом храма. Нас всех предал один из иниссулов, старшая жрица. У нас не было времени на то, чтобы посоветоваться с Катиетт, Джаринном или Ллирон. Поэтому Серрин в одиночку ушел в Исанденет, чтобы рассказать там о случившемся и предупредить ТайГетен. Я же отправился сюда. Чтобы найти вас.
Такаар оперся о планшир, передвинувшись ближе к носу лодки.
— Получается, вы вдвоем устроили в лесу посиделки, во время которых и приняли такое вот решение?
— Я считал и считаю это решение правильным, — осторожно подбирая слова, ответил Ауум, стараясь из последних сил удержать себя в руках. — Я уверен, что Катиетт всем сердцем поддержит его, когда узнает о нем.
— А ведь тебе почти ничего не известно об истории наших с нею взаимоотношений, а?
— Какое это имеет значение? Угроза гибели нависла надо всей расой эльфов, по крайней мере, цивилизованной расой.
— Значение имеет то, что меня сдуру решила призвать парочка эльфов, которые увидели в лесу нечто такое, что им не понравилось. Это не то возвращение, которое способно вдохнуть новую жизнь в гармонию, не так ли?
— Я везу вас назад, чтобы помочь спасти мой народ, а не для того, чтобы польстить вашему самолюбию, — проворчал Ауум и пожал плечами. — Тот Такаар, которого мы помним по Хаусолису, не придавал значения славе или обожанию. Он просто хотел победить. Может, вы изменились даже сильнее, чем мы с вами думаем. Поэтому, если вам не нравится мое предложение, если вы полагаете его унизительным, чтобы снизойти до него, то можете просто развернуться и отправиться домой. Я не намерен тащить вас в Исанденет против вашей воли.
