Мы оба молчали.
Наконец Фарри достал огниво, и энга вспыхнула, разгораясь все ярче и ярче. Лед принялся таять, насыщая пламя силой. Этого бурдюка нам должно хватить на пару дней. Хоть что-то хорошее. Несмотря на то, что мне было холодно - я не попытался подойти поближе. Скоро жара будет больше и тепло доберется и до моего угла. Находиться рядом с Фарри мне вовсе не хотелось.
Мой друг, наконец, захлопнул дверцу, и в темноте дома та осветилась огненным контуром сокрытого в нутре печи пламени.
Сознание туманилось, и я то и дело проваливался в дрему, из которой то и дело вылетал, с надеждой глядя на просвет в двери. Потом переводил взгляд на ровный огонек печи и закрывал замерзающие веки. Ночь уходила неохотно, печка едва справлялась с тем, чтобы мороз не убил нас обоих, и мне было очень холодно. Наверное, меня била крупная дрожь, потому что в конце концов Фарри тяжело поднялся, подошел ко мне и сказал:
- Двинься.
Он лег, и мы прижались друг к другу спинами, пытаясь хоть так согреться. После этого шага я спал гораздо спокойнее, и мне снилась теплица. Сказочный мирок, который я потерял.
Рано утром я проснулся оттого, что Фарри, шипя от холода, с трудом поднялся на ноги и принялся пританцовывать, широко размахивая руками. Увидев, что я пошевелился, он сказал:
- У нас тридцать одна монета, Эд. Мы можем попытаться выплатить долг Эльму и забрать компас. У нас есть шанс.
- А потом неделю не есть, не пить и мерзнуть? - с трудом протолкнул из себя я. Двигаться не хотелось вообще. Скорчившись, чтобы удержать в себе тепло, я сонно смотрел на холодные стены и с каждым мигом все больше погружался в состояние "ничто". Помещение было слишком большим, чтобы согреться от нашего дыхания. Печка погасла - Фарри экономил драгоценное топливо, без которого мы бы и вовсе не проснулись. Вспомнилось мягкое одеяло в доме Гетеров.
- Не спи, - одернул меня стучащий зубами Фарри. - Пойдем на рынок, выпьем чего-нибудь горячего. Свечей купим. Здесь больше ночевать нельзя. Околеем. Печь совсем плохая, я полбурюдка извел.
Я не отреагировал. Ночь ведь мы как-то продержались, отчего же теперь суетиться.
- Давай, вставай уже!
Я заставил себя сесть. Промерзшая за ночь одежда неприятно холодила тело. Надо встать и размяться. Это вопрос жизни и смерти. Мороз коварен. Я был удивлен, что мы вообще проснулись.
- Найдем что-нибудь на рынке. Нам же немного надо. Зима уходит, скоро народ повалит к пролому. Я думаю, первые корабли уже туда ушли, у кого капитаны самые рискованные. Так что меньше соискателей, больше шансов.
Я последовал примеру Фарри, с трудом сделав первые взмахи руками. Но с каждым мигом движения становились все резче. Кровь быстрее побежала по венам, даруя тепло. Однако оптимизм приятеля разделить оказалось сложнее.
- Прости меня, Эд. Но мы обязательно что-нибудь придумаем.
И тогда меня прорвало. Я, сбиваясь от злости и обиды, поделился с ним своими мечтами, планами, желаниями и страхами. Я рассказал ему о "Звездочке" и черном фрете, о Джее ан Данере и Лайле, о Ледовой Гончей и Черном Капитане. О проклятом Эльме и компасе.
И о том, как все мои замыслы разбились вдребезги от того, что он сделал с Шэлли. Поистине это была нелепая речь. Мы прыгали друг напротив друга, прогоняя холод и чувствуя, как в тело сотнями маленьких иголочек возвращается тепло. Я изливал свою душу, а он сосредоточенно слушал меня и молчал.
После моей исповеди Фарри, наконец, остановился, переводя дыхание. Шмыгнул носом и произнес:
- Прости, Эд. Но я должен был это сделать. Для себя и для нее.
В этот-то момент, наверное, я его и простил. Хотя мне кажется, что я сделал это еще ночью, когда почувствовал, как его спина прижимается к моей.
Ему все-таки удалось меня растормошить, и вскоре мы вместе покинули холодный дом, чтобы попасть в объятья настоящего мороза. Едва тот вцепился в нас колючими пальцам, как мне сразу же захотелось вернуться обратно. Там хотя бы ветра не было.
- Я знаю один дешевый трактир. Народ там, конечно, не самый добрый торчит, но за монетку в день легко раздобудем себе комнатушку. Всяко лучше будет, чем здесь мерзнуть, - проговорил Фарри, когда мы бесцельно вышли на берег канала.
Я по привычке перегнулся через ограждение. Не знаю зачем. Это был не тот район, где я ожидал увидеть ледоход Джея ан Данера. Внизу ползли навстречу друг другу неторопливые лайары и небольшие скорты. Гудел нетерпеливый тягач, подгоняя образовавшийся впереди затор.
Джей ан Данер. Теперь у меня будет больше времени, чтобы поймать тебя.
Глава двадцать четвертая. "Жертва"
Я согрелся. Наконец-то согрелся. Сейчас я совсем не чувствовал холода, и даже чуточку вспотел, пока бежал вдоль канала за кораблем Джея. Лайары и скорты внизу ползли по своим делам, иногда подолгу маневрируя, чтобы пропустить встречные суда. Пару раз застревал и ледоход убийцы. Тарахтящие машины неуклюже пятились, объезжали друг друга, создавая затор. Судьба в очередной раз оказалась на моей стороне.
Когда Данер свернул в канал к Трущобам, я испытал настоящий подъем сил. Пулей дальнобоя домчался до ворот, напоминая из-за безумного количества поддевок обезумевшего пухлого медвежонка. Скучающие стражники, безрадостно покинув сторожку, осмотрели мой пропуск, и старший махнул рукой, приказывая открыть дверь в воротах. Та хрустнула, загудела, и я припустил со всех сил вдоль ограждения, пытаясь прикинуть, куда дальше отправится Звездный Головач, и какой из навесных мостов мне может понадобиться.
Данера я встретил на своем посту на третий день после того, как мы поселились в затхлой комнатушке трактира под названием "Зимовье". Тесная, с двумя лежаками (между ними и встать-то непросто). Без окон, в углу печка, за которой довольно бесцеремонно следил один из помощников хозяина. Он не стучался, не здоровался, выглядел раздраженным и тщательно делал вид, что вся его возня это великое одолжение нам.
А прошлой ночью он нас и вовсе разбудил, чтобы подлить чуточку энги в воду, оставшуюся от растаявшего куска льда. Мы проснулись на пару минут, наблюдая, как недовольный жизнью мужчина с фонарем на груди чиркает огнивом, а затем провалились в сон. От стены тянуло холодом.
Комната в доме Раска ан Гетера казалась мне сказочной обителью. Даже покои "Теплого стана" были уютнее, чем наша новая берлога.
Два дня назад пятнадцать монет перекочевали в лапу Эльма, который отнесся к дани подозрительно равнодушно, думая о чем-то своем. Пить он, надо отметить, перестал. Наверное, понял, что пришло время остановиться. Ведь зима скоро закончится, а с тем и наши выплаты.
