Что-то в его голосе заставило меня промолчать. Я только крепко взялся за деревянную планку перил.
— Не будете — для меня. Кем бы ни считали. Но для себя-то согласны?
— Вы же знаете. — Он не расслышал, я повторил громче: — Вы знаете, вам известно, что случается, когда я пишу. Что никогда не сбывается, что я задумываю нарочно. Я бы тогда… — мне не хватило дыхания. — Может быть, я виноват. Но я получил сполна уже. Не с избытком ли на одну-единственную бумаге маральную душу?
Еще звонкий удар, теперь слева, из-за восточной стены. Еще гул, еще дым. Похоже, и верно, осада. Штурмуют стены?
— Уйдите, а? — попросил я, — Нам ведь назначено в другие Миры? Вот мы сейчас и отправимся. Всей компанией. Нам, я чувствую, прямо-таки торопятся помочь. Спасибо, что собрали в одном месте. Для удобства.
— Игорь, — услышал я и увидел светлые глаза его совсем рядом. В них было снова то же страдание, что я замечал в Доме. — Ты сам, не ведая, сказал истинную вещь. Тебе представляется случай. Ты пойдешь и попросишь, понимаешь меня? Ты только меня выслушай, чтобы тебе было легче там…
Я стискивал дерево так, что, казалось, еще чуть, и одно из двух не выдержит, или перила, или мои пальцы. А он уже говорил, он объяснял. Рассказывал, что со мной сейчас произойдет и что может случиться не так, как он хотел, потому что предстоящее мне вдруг передвинулось ближе, и непредвиденно ускорившиеся обстоятельства заставляют не ждать здесь сейчас того, за кем он послал. Что меня ожидает, как я должен себя вести там, где окажусь, и как реагировать. И почему скорее всего вернусь я не в Крольчатник. Зачем, ЗА КЕМ он дает мне случай отправиться. Почему его обращение ко мне есть даже не его или кого угодно более могущественного желание, а предопределенность, которая правит всем в этом Мире и во всех других Мирах.
И вот когда он все это растолковал, и говорил искренне и взволнованно, и услышал мое глухое «да», и вздохнул облегченно, добившийся своего главный Кролик, — вот тогда я со слепящим сладким бешенством, которое, держа, копил в себе, не прицеливаясь и не размахиваясь, всадил кулак в его открытое, располагающее лицо со светлыми доброжелательными глазами. Только один удар. За все сразу. И за то, что он мне сейчас сказал. И за сочувствие. За доброжелательность. За искренность и непритворное волнение. Даже за то, что все это — по отдельности, без общего смысла взятое — оставалось мне в нем симпатично.
Гордеев отлетел, проломив ограждение крылечка. В кисти у меня ломко, болезненно хрупнуло, и я перестал чувствовать руку до локтя. А в следующий миг вообще перестал существовать.
* * *
Она осадила этого нахального Рыжего. Она умела. Когда выяснилось, что надо ехать сегодня же, она справилась и со своей зябкой волной, пробежавшей по телу от копчика до затылка. Только спросила, во сколько самолет.
Рыжий, должно быть, и верно, провел предыдущий день в дороге, зевал, просил еще кофе покрепче. Это уже когда все сказал. «Хорошо, подошлите машину в семь часов», — кивнула она, холодно соглашаясь. На самом деле внутри все пело. «Сами удалиться сумеете? Я — досыпать». Усмехнувшись, посреди гостиной спокойно вышла из халата. Сзади раздался звук захлопнувшейся челюсти. С той же усмешкой высвободила из складок тонкой ткани блестящий «кольт», придерживая пальцем, сняла со взвода. И закрыла за собой дверь своей белой спальни.
Конечно, никакого сна. Дождалась, покуда на пультике в изголовье потухнет алая точка, означающая присутствие постороннего. У Инны Старцевой была хорошая квартира. Инне сейчас требовалось побыть одной. Завтра! Уже завтра она его увидит. А и не надеялась, думать себе запретила. А он вот он, снова здесь. В этом Мире. Да ведь и она теперь не та. Пусть не наивная, но все-таки девчонка. Теперь ее опыту — тысяча лет. Она знает о ТЕХ и служит ИМ. Как он когда-то. Это знание уравнивает ее с ним. Встречаясь с теми, на кого ей указывали ОНИ, она заранее знает, что указанному осталось находиться в ее Мире считанные дни. Этот не отсюда. Его надо убрать, и Инна одним взглядом своим глаза в глаза открывала ему путь. И чужой уходил. Неважно, как. Она уже не имела к нему никакого отношения. Всегда найдутся совершенно обыденные причины, которые полностью укладываются в рамки этого Мира. Обострившаяся болезнь или несчастный случай. Нож хулигана, пуля бандита, семейная драма, которую венчает сердечный приступ или открытый газ. Инна не думала об этом, хотя когда-то едва сама не стала одной из таких же. Указанных. И ее спас тот, кто спас весь Мир. А теперь Мир помогает спасти и она.
Алая точка погасла. Инна бросила тяжелый пистолет в ящик. Завтра. Завтра она встретится. И выполнит все, что он ей скажет. Все. Это не только по приказанию ТЕХ. Это она сама сделает для него.
…По дороге Рыжий разговорился. Она поддерживала, иногда отвечала. В ночном рейсе многие спали.
— Вы давно Михаила Александровича знаете? Мы-то с ним давние знакомые. Партнеры. Он меня так тезкой-Мишкой и звал. Сейчас, говорит, как считать, а то и миллион лет с тех пор прошел.
— Он прав. Тысяча — точно.
— Да, помню, дела с ним проворачивали… А вы, Инна Аркадьевна, тоже? В курсе ведь, так, кто наш патрон?
— У меня патроны в обойме. Обойма в рукоятке. Еще вопросы?
— Ну да, ну да, жалко у пчелки, пчелка на елке. Но вы-то с ним…
— Я — всегда сама по себе.
Между прочим, в самолет они сели, минуя контроль. Рыжий вывел машину прямо на летное поле, к трапу. Покрасоваться перед ней решил. Инне было не привыкать. Как бы между прочим показал ей удостоверение с двумя полосками в верхнем уголке. Инна только хмыкнула. У ее первого мужа было такое же. Она не любила о нем вспоминать. А когда взлетели, этот Миша скис. Да еще хлебнул прямо из фляжки. От него, чуточку потяжелевшего в слабой болтанке, стало шибать алкоголем. Инна отвернулась. Неужели Михаил — ТОТ Михаил — мог набирать себе таких помощников? Но ведь она-то и сама…
— Пропустите меня.
В туалете она покурила. Когда садились, на земле уже лежали розовые пятна солнца — ведь они налетали на новый день. Водитель «Волги», так же встречавшей у трапа, — аккуратный молодой офицер в полевом.
— А второй зачем? — спросил плохо выглядевший Рыжий.
Водитель пожал плечом: «Прислали». Инна не обратила внимания на микроавтобус. Час дороги по зеленой степи. Час в общей сложности. Полчаса до аэродрома, десять минут в маленьком городке. Возле казенного дома задержались минут на пять, пока Рыжий в него ходил. Инне одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что за дом. Не тысяча лет, конечно, опыту, но все-таки. Она смотрела со скучающим видом, а сердце так и стучало. Вот уже, вот, рядом. Что он ей скажет? А она ему? Может быть, ему нужна ее помощь? Рыжий тоже не сказал. Погодите, если он теперь один из НИХ, то правильно — ОН?
