Но в этот раз Интенель еще была занята своим туалетом, а с мастером произошло нечто, помешавшее ему прервать размышления обычным образом. Когда он, заканчивая облачение, полез рукой в дальний угол блока, в котором держал аксессуары и который у него отобрала Интенель, забив своими побрякушками… наткнулся на что-то острое. В первый момент мастер дернул рукой, не понимая, чем это он мог так уколоться. Потом вспомнил, что этот блок занят вещами Интенель, которая сейчас готовится к появлению на публике, принимая паровую ванну в купальне, и слегка смутился от того, что чуть было не начал рыться в вещах любимой. Но затем ему пришло в голову, что ведь и Интенель может так же уколоться. Эта мысль обдала его таким страхом, что он тут же сунулся в блок — и с изумлением обнаружил, что укололся он о кокарду скомканного и засунутого в самый дальний угол собственного берета. Ликоэль несколько мгновений недоуменно пялился на неизвестно как попавший сюда берет, а услышав голос Интенель — она выбралась из купальни, что-то напевая себе под нос, — поспешно сунул берет под легкую тунику, в которую только что облачился. Почему он сделал так, мастер поначалу и сам не понял. Возможно, потому, что берет был скомкан так тщательно, будто его специально спрятали.
— О, милый, ты уже готов? — проворковала Интенель, входя в комнату. — Или я помешала тебе окончательно оформиться в знаменитом стиле Ликоэля?
Мастер поспешно улыбнулся:
— Ну как ты можешь мне помешать, любимая? Я уже готов.
Интенель окинула его оценивающим взглядом:
— Точно? Я бы этого не сказала. Не хватает какого-нибудь шикарного завершающего штриха. Ну подумай, милый. Я бы хотела, чтобы сегодня ты выглядел ошеломляюще. Там будут многие, перед которыми мне хотелось бы похвастаться сногсшибательным кавалером.
У Ликоэля из головы тут же вылетел берет, который он собирался тихонько переложить куда-нибудь, когда Интенель отвернется, и он, наморщив лоб, уставился на себя в отражающую голо поверхность, прикидывая, какой ему изобразить завершающий штрих.
— А если… вот так? — спросил он, накидывая на себя ярко-алую драпировку и закалывая ее на плече изумрудно-зеленой брошью как раз под цвет глаз Интенель.
— Великолепно, милый, — нежно выдохнула Интенель и, повернувшись к нему узкой, нервной спиной, вытянула из шкафа только вчера изготовленную им прикинталь из тончайших нитей пленеля (идея использования этого материала у него появилась, когда он вспомнил, как курсант из отделения «Рейх» пробрался через заросли колючего кустарника), а затем одним изящным движением облачилась в нее.
Ликоэль почувствовал, как у него снова нестерпимо загорелось в паху, и счастливо вздохнул. Она — его. Его! И все остальное — не важно…
До амфитеатра, где должно было состояться выступление Избранных, они добрались на роскошном двадцатиместном «овале» — их подвез знакомый Интенель, который, как выяснилось, и обеспечил приглашения. Когда они усаживались в салоне, Ликоэль заметил, каким взглядом благодетель наградил поцеловавшую его в щеку Интенель, и у него мгновенно испортилось настроение. Но Интенель тут же скорчила дурашливую гримаску, погладила его по руке, и мастер так же мгновенно вернулся в прежнее блаженное состояние. В конце концов, какое ему дело до этого знакомого Интенель? Она же не с ним, а с Ликоэлем! К тому же в салоне, кроме них, уже находились пять человек, двое мужчин и три женщины, причем две из них сидели на диванчике рядом с хозяином «овала» и обе наградили подругу мастера очень неприязненными взглядами.
Выгрузившись из «овала», они поднялись на самый верх и разместились на одной из немногочисленных открытых террас — знакомый Интенель важно сообщил, что это лучшее место для просмотра, поскольку располагается прямо на пересечении нескольких запланированных воздушных вихрей, являющихся главной изюминкой представления.
— О, Темлин, — восторженно выдохнула одна из подружек хозяина «овала», — ты всегда умеешь добиться для себя самого лучшего!
— Да, это так, — с несколько забавной, на взгляд Ликоэля, важностью кивнул знакомый Интенель. — У меня вообще очень простые жизненные принципы: я люблю все самое лучшее.
Ликоэль наклонился к уху Интенель:
— А кто такой этот Темлин?
— Мой знакомый, — с легкой заминкой отозвалась Интенель. — Я познакомилась с ним после того, как… ну, недавно. Он один из ближайших помощников Желтого Влима.
Ликоэль автоматически кивнул, с трудом сдержав себя, чтобы не отреагировать на взгляд, который его Интенель бросила на этого Темлина, когда мастер повернулся к ней, чтобы задать вопрос. Он поймал этот взгляд только на мгновение, мельком, но ему было достаточно. О боги, что же это такое?! У Интенель новый любовник?! Но когда? Она же все время была с ним… И ни разу за все то время, что Интенель была с ним, она не сделала ни намека на то, что хочет расстаться…
В этот момент толпы народа, заполнившего амфитеатр, восторженно взвыли, Ликоэль отвернулся от Интенель и уставился на арену, на которую упругим, танцующим шагом выходили Избранные.
— Ах, они такие душки! — с восторженным придыханием простонала одна из приятельниц Темлина.
Представление действительно оказалось великолепным. Уже через несколько минут после начала Ликоэль начисто забыл обо всех своих переживаниях, завороженно глядя в чашу амфитеатра, где разворачивалось феерическое действо. Трибуны стонали и плакали, и верхняя терраса отнюдь не была исключением. Уже в середине представления, когда по ним прошелся первый вал воздушных вихрей и разноцветных дымов, после которого Ликоэль почувствовал на губах и языке соленый привкус моря, на его глаза навернулись слезы. Впрочем, почти со всеми зрителями происходило то же самое, а одна из женщин, прилетевших с Темлином, вообще уже рыдала навзрыд. И только знакомый Интенель отчего-то сидел надутый и важный, как будто это не Избранные, а он сам сумел так глубоко затронуть чувства людей, пришедших посмотреть представление. Мастер бросил на него неприязненный взгляд; машинально протянув руку, вызвал ближайший «куб» и выудил из него стакан сэлли. Он сделал глоток, другой, затем сунул стакан обратно в «куб», где тот, как обычно, должен был мгновенно утилизироваться, и… тут его снова накрыла та самая утренняя осоловелость. Ликоэль, вслушиваясь в свои ощущения, хрипло вздохнул. Это что же, значит, одной порции лечения для него оказалось недостаточно? Или… или с ним что-то сделали еще раз? Но кто?! Мастер замер, ошеломленный наиболее вероятным предположением, но тут налетела вторая волна запахов, так что всех, кто находился на террасе, подхватил вихрь эмоций, смывших все остальное. Ликоэль почувствовал, что ему внезапно стало трудно дышать… и тут послышался знакомый голос:
