— Командир, ну как вы?
— Нормально. У вас безопасный коридор готов?
— Да. Почистили.
— Выводим наследника с жинкой и чистим здание. А где Генрихович?
— Да нет его.
Мы быстрым шагом в сопровождении бойцов с белыми повязками двигались в сторону комнаты, где Любкин охранял наследника с беременной супругой.
— Как это нет?
— А вот так. Пулю прямо в горло словил в самом начале боя.
— Твою мать.
Николаевич невесело ухмыльнулся.
— Бывает и так.
Наследник уже стоял, держа в руках саблю и пистолет, охраняя жену. Увидев меня и еще одного человека в камуфляже, он облегченно вздохнул. Я распорядился:
— Двое — осторожно несете цесаревну…
Но Александр, оказалось, имел свое мнение. Подхватив на руки жену, не доверяя никому, он кивнул, мол, идем.
Дубельт, напрягая глаза, следил в бинокль за зданием и с облегчением увидел, как на крыльце появились два бойца в касках и камуфляже с оружием на изготовку, за ними могучая фигура наследника, несущего на руках беременную жену, и за ним, замыкая колонну и охраняя тыл, шел еще один пятнистый. Причем все это выглядело настолько деловито и спокойно, что он не выдержал и закричал от радости, удивляя всех своих подчиненных, стоявших рядом, привыкших к его сдержанному характеру…
Передав наследника с супругой с рук на руки жандармским офицерам, обеспечивающим теперь его охрану, мы вернулись во флигель, заканчивать дела. Бой уже затих. Озверевшие матросы и казаки перебили практически всех террористов, и нам стоило больших трудов выдернуть у них трех пленных, которых оставили для суда. Тело Стеблова уже вынесли на улицу и положили возле крыльца. Тут же нарисовалась Маша. Видок у нее был тот еще, хотя она была молодец — троих точно завалила. Пройдясь по разгромленным комнатам, я наконец-то нашел того, кого искал, — тело контролера от заказчиков. Это был тот же англичанин, помощник Алекса Махерсона.
— Маша, узнаешь?
— Англичанин?
— Он самый. Надо искать его хозяина. Он должен быть где-то рядом. Любкин!
— Я, ваше благородие.
— Делай что хочешь, отрезай яйца, ломай ноги и руки, но узнай у подранков, где хозяин вот этого уродца.
Я демонстративно пнул ногой тело англичанина с раскроенным прикладом головой.
— Мне нужно знать, где засел Алекс Махерсон, эта падаль точно где-то рядом. Надо по Генриховичу тризну справить.
— Сделаем.
И исчез выполнять задание. А у меня теперь не менее интересное занятие — собрать все гильзы от нашего оружия, еще не хватало, чтобы их на сувениры растащили. Если копнуть поглубже, просто хотелось найти какое-то серьезное занятие, чтобы отвлечься от смерти Стеблова. Все-таки Игорь Генрихович был хорошим человеком, и жаль, что такие рано уходят из жизни. Правда, карьерист был еще тот, но с другой стороны плох тот солдат, что не носит в ранце жезл маршала.
Ища гильзы, пришлось помаяться, особенно после Николаевича, который успел четыре автоматных магазина разрядить в супостатов. Собрав все, что можно, мы отошли в сторону и, высыпав на плащ-палатку собранные гильзы, стали их пересчитывать, сравнивая с тем, что реально было и что осталось.
Пока Маша, которую я специально нагрузил работой, чтоб девчонка не ушла в шок после побоища, отмечала в блокноте все затраты по боеприпасам, мы с Любкиным и Николаевичем осторожно положили тело Стеблова на парусину, которая осталась после спасательной операции. Потом деловито стали снимать с него всю сбрую из будущего, ощупывая карманы на предмет артефактов, оставив на нем только залитый кровью камуфляж и ботинки. Потом, когда его будут хоронить, все это снимут и облачат Игоря Генриховича в парадный мундир, но это будет позже, а оставлять погибшего боевого товарища в неглиже как-то не по-человечески.
За этим занятием нас и застал подошедший император в сопровождении наследника и генерала Дубельта…
Мы парились в крытой карете уже третий час и с нетерпением, переходящим в раздражение, ждали сигнала от капитана Вашкевича, который в данный момент наводил веселый шорох в одном из второсортных публичных домов Санкт-Петербурга. Проведенный экспресс-допрос оставшихся в живых пленных выявил очень интересные моменты, правда, это произошло после того, как самый старший и упертый, не выдержав казачьей манеры задавать вопросы, отдал польскому богу душу. Один из оставшихся, увидев такое развитие ситуации, запел как соловушка и слил Махерсона с потрохами. Оказывается, никакой он не англичанин, а самый натуральный одесский еврей Абрам Махерсон, бывший потомственный ветеринар. Чем-то он мне напоминал Сиднея Рейли, но как-то бледновато, больше с уклоном к личной наживе. В последний раз его видели, когда он зависал у одной из своих знакомых во второсортном борделе «У вокзала», совладельцем которого он и являлся.
После всех перипетий штурма Зубовского флигеля и получения дополнительной информации об интересных обстоятельствах генерал Дубельт устроил настоящие репрессии ко всем, кто имел хоть какое-то отношение к этим событиям. Вместо погибшего Стеблова к нам прикомандировали веселого и коммуникабельного капитана Вашкевича, перешедшего в Отдельный корпус жандармов с флота, после того, как он выполнил несколько деликатных поручений при раскрытии предательства одного их интендантов, за бабки сливавшего информацию о поставках боеприпасов кораблям Черноморского флота туркам. Ему, естественно, пока не стали раскрывать истинной сути нашего происхождения, но он и не спрашивал, хотя было видно, что его буквально разрывает от любопытства. Сейчас он, чуть в подпитии, прицепив себе на гражданский сюртук скрытую камеру с передающим блоком, топтал молоденькую, но весьма опытную жрицу любви, при этом весьма умело вытягивая из нее информацию.
Вот все три часа мы и наблюдали за таким своеобразным допросом, причем все это делалось исключительно за казенные средства, что очень волновало Любкина, который, только из уважения ко мне, не сорвался с места на «помощь» Вашкевичу…
После штурма Зубовского флигеля на нас все окружающие стали поглядывать очень даже с уважением, и это не могло не радовать, а после того как сподобились поручкаться с императором и наследником, нас стали воспринимать как особое элитное подразделение. Но это касалось только тех, кто принимал непосредственное участие в освобождении наследника, а вот все остальные, кому удалось вслед за императором протиснуться к месту событий бросали весьма неоднозначные взгляды на наши раскрашенные краской физиономии. Правда, благодаря такой маскировке для большинства людей личности бойцов спецподразделения «Рысь» Отдельного корпуса жандармов, как мы задним числом стали называться, оставались тайной за многими печатями, и Николай I строго гаркнул на тех, кто пытался раскрыть личности «героев», так ловко побивших бунтовщиков. Причем это все происходило на фоне начавшихся беспорядков в Польше, где очень быстро узнали про захват наследника, что вылилось в массовые народные гуляния и постоянные столкновения с расквартированными там русскими частями. Даже неподготовленному человеку было понятно о тщательной подготовке и синхронности всех последних событий. Поэтому на фоне некоторой растерянности сановников, военных, полицейских деятельность нашего отдела, который после смерти Стеблова временно пришлось мне возглавить, выглядела весьма красочно и солидно.
