– Ручейник? – спросил старик. – Да они обычно днем вылезают, ночью спят. Этот какой-то шалый был. Но и с ними можно сладить.
– Хорошо, – сказал Федор, – допустим, ты мне не врешь и Неля в самом деле умерла.
Эти слова дались ему с трудом – словно от того, что он произнес их вслух, они стали правдой. Федор подумал еще немного и продолжал:
– Я пойду с тобой наверх, раз ты просишь. Но не оттого, что я тебе верю. Просто все беды случились из-за меня. Ты не знаешь, а это я во всем виноват. И если мне суждено умереть – значит, я это заслужил.
Старик остро посмотрел на него.
– Не забивай себе голову ерундой. За девочкой все равно пришли бы, рано или поздно.
* * *
Вечером они с Данилой выбрались на поверхность в переулке, недалеко от того места, где прошлый раз Федор встретил прядильщиц. Он оглядывался по сторонам, но пока никого не видел. Лишь пару раз померещились ему темные фигуры – но они так быстро исчезали, что трудно было с уверенностью сказать, впрямь ли там кто-то был, или же Федору показалось. Они со стариком дошли до вестибюля станции, где все так же возвышались навеки застывшие в трудовом порыве фигуры, и, обогнув его, прошли еще немного вдоль полуразрушенных киосков.
Оказались перед черным четырехугольным проемом под железнодорожной насыпью, старик застыл, приглядываясь и прислушиваясь. Ничего опасного не заметив, он шагнул в проход, поманив за собой Федора. Под ногами оказалась какая-то дрянь вроде сопревшего тряпья, у стены лежало скрюченное, полуистлевшее тело. Пройдя каменный коридор до середины, старик повернул направо, здесь ступеньки вели наверх. Они поднялись и, толкнув стеклянные двери, вышли наружу.
Федор оглядывался – они оказались на платформе. С одной стороны рельсы, разветвляясь, уходили вдаль, и там угадывался такой простор, что сердце защемило. И такими ничтожными показались вдруг Федору все их попытки выжить в метро. Вот уйти бы туда, вдаль, идти долго-долго – может, удастся найти чистые земли и там начать новую жизнь? Федор обернулся – с другой стороны рельсы терялись между каменными громадами домов. А неподалеку на путях застыл состав.
В грудь ударил ветер, толкнул. Федору захотелось стащить резиновую маску, чтобы воздухом обвеяло разгоряченное лицо. Казалось, ветер принес с собой запахи неведомых цветов издалека. Странное это было место – совсем как в его сне.
Старик спрыгнул на рельсы и, махнув Федору, пошел к поезду. Федору вовсе не хотелось идти за ним, но и оставаться одному в этом зловещем месте желания не было. И он медленно, неохотно поплелся следом. Встречный ветер мешал, приходилось делать усилия, но это было даже приятно. Здесь Федор снова почувствовал себя живым – и еле удержался, так велико было желание снять противогаз.
Старик тем временем, двигаясь ловко, как молодой, подошел к подножке крайнего вагона, вскарабкался и оглянулся, протянул Федору руку. Пришлось уцепиться, и старик втащил его в тамбур. Вслед за стариком Федор протиснулся в вагон. И первое, что увидел, – трупы.
Люди лежали и сидели в самых разных позах – кого как застигла смерть. Полуистлевшие тела лежали на сиденьях, валялись в проходе на полу. Старик шел по вагону, иногда наклоняясь и вороша хлам на полу. «Зачем мы пришли сюда? – думал Федор. – Наверняка все полезное давным-давно уже отсюда вынесли». К горлу подступала тошнота.
Перешли в следующий вагон – здесь виднелись следы пожара, скрюченные, обугленные трупы рассыпались от малейшего толчка. «Поезд в огне, – подумал Федор, – им некуда было убежать. Зачем затеял старик этот поход? Может, на самом деле хотел избавиться от меня? Догадался, что я виноват в смерти Нели, и решил отомстить? Сейчас даст чем-нибудь тяжелым по голове и оставит здесь – меня и искать тут никто не станет, да и кому я нужен». Но старик двигался по вагону, не обращая внимания на то, что Федор не успевает за ним.
Федор замычал, пытаясь привлечь внимание Данилы, поднес руку к горлу, показывая, что ему плохо. Старик оглянулся, и Федора пробрала дрожь: на секунду показалось ему, что это не старый Данила, а кто-то другой, выше ростом и шире в плечах, неведомый, бесстрастный и грозный. Проводник. И привел он его сюда не случайно – сейчас поезд с мертвецами тронется, и они поедут туда, куда не дотянулась Катастрофа, где люди живут по-прежнему. Для этого надо сделать усилие… но какое? Невозможно поверить, что эти мертвые когда-нибудь оживут. Может, старик затем и привел его сюда – чтоб он это понял? А вдруг и Неля тоже здесь? Вдруг старик и ее сюда принес, и она отправится в путешествие вместе с ними?
Старик стоял, молча глядя на него. И Федор не выдержал, развернулся и торопливо побежал по проходу обратно. Споткнулся об обгорелое тело, полетел на пол.
Вновь в себя он пришел уже на платформе. У него болела рука, старик тащил его за собой, чуть ли не нес. Кое-как они добрались обратно на станцию.
Что было потом, Федор толком не помнил – он то и дело проваливался в беспамятство. Кажется, старик поил его чаем, как маленького. Иногда ему мерещилась Неля. В какой-то момент наступило отрезвление, охватила тупая тоска. Он вспомнил все и даже застонал от боли и разочарования.
– Скажи честно – это неправда? Она жива? Ты просто ее где-то спрятал? – спросил он Данилу.
Старик покачал головой:
– Я рассказал тебе все, как было. Если поплывешь со мной, я покажу тебе, где это случилось. Хорошее место. По левой руке – пустырь, по правой – монастырь, так она говорила.
– Ты думаешь, я останусь здесь? Что мне теперь делать тут с тобой, старик? Помогать тебе обделывать твои темные дела, пока я и сам не умру, облучившись сверх меры? Торговать дурью? Все, кто ходит с тобой, умирают, и я долго не протяну.
– Да по мне, хоть бы все бандиты передохли от этой дури, и остались только те, у кого голова на плечах – у таких, может, что-то и получится. А ребята, которым я помогаю оружием, делают хорошее дело – истребляют всякую мразь, чтоб метро стало чище. Мне самому много не надо. Я хочу, чтоб жизнь стала лучше. Оставайся. У тебя будут новые документы – я могу это устроить легко. Станешь ты из Федора, к примеру, Иваном. И будем вместе ходить – Иван да Данила. Подумай.
– Кому ты помогаешь? Лефорту?
– Лефорт уже сдулся. Не сегодня-завтра ему конец. Есть другие. Их немало – тех, кому не все равно. Фашисты строят свои планы, коммунисты – свои. Метро однажды может взлететь на воздух. Но наши люди следят за этим, устраняют кого надо. Ты мог бы быть с нами.
– Посмотрим, – сказал Федор.
«Жаль, если уйдет, – подумал Данила, – он чем-то напоминает моего Вальку. Ерунды пока много в голове, но уже начинает понимать, что к чему».
