– …ПЗРК, – помог закончить фразу Крайчек. – Так мне доложили. Да, это нельзя назвать обычным арсеналом ополченцев. Но когда разведка сообщает плохие новости, они чаще всего заслуживают доверия. Это мне подсказывает опыт тридцати с хером лет службы. Однако не исключаю, что у тебя есть в наличии веские аргументы против. Желаешь изложить?
– Никак нет.
– Жаль. Я надеялся узнать нечто новое. В таком случае, если вопросов больше нет, брифинг окончен. Сбор у шлюза в двадцать два ноль ноль. Свободны.
Когда Глеб вернулся в МКП, вокруг «Ивана» кипела работа.
– Это что? – указал он на массивный блок позади патронного короба.
– Ракетный модуль, – ответил Лютин, водя пальцами по сенсорному экрану.
– Откуда?
– Он всегда был. Одно из обязательных требований к тяжелой броне четвертого поколения. Просто мы его не использовали. И… не испытывали.
– С этого места поподробнее. – Глеб обошел «Ивана» и коснулся ладонью гладкой поверхности модуля. – Он ни разу не был в воздухе?
– Ну, – развернулся Лютин на стуле, – с ним никто еще не десантировался, если ты об этом. Но лабораторные тесты он, разумеется, прошел.
– Лабораторные тесты… – без особого оптимизма повторил Глеб, продолжая рассматривать замысловатый агрегат.
– И весьма жесткие, – заверил Лютин, потрясая указательным пальцем.
– Как им управлять?
– Никак. Полная автоматика в отличие от старых моделей. Ты же помнишь идею фикс Прохнова?
– Тяжелая броня для каждого новобранца, – процитировал Глеб.
– Именно. Программа полета уже в твоем бортовом компьютере. Нужно сделать только шаг наружу и держать руки прижатыми к туловищу. Остальное сделает она. А именно – меняя силу и вектор тяги, доставит тебя к точке по оптимальной траектории, раскроет парашют и даже подрулит стропами для максимально комфортной посадки, – улыбнулся Лютин, явно довольный собою.
– Ваша разработка?
– Что, так заметно?
– Нет, просто, когда рассказываете о нем, у вас слюна на галстук капает.
– Черт, – провел Лютин ладонью по подбородку и, не обнаружив слюны, растерянно улыбнулся. – А, шутка. Понимаю.
– Что у нас с броней?
– Залатали кое-как. Но больше так не делай. Ты не представляешь, насколько это трудоемкий процесс. Нам пришлось менять левую грудную деталь целиком – и внешнюю панель, и абсорбент, и даже подбой. Подгонять все это…
– Да, простите. В следующий раз постараюсь раскрыть броню перед выстрелом и принять снаряд грудью.
– Ни в коем случае! – запротестовал Лютин. – Так он пробьет тыльную сторону! Там нейросеть, силовая установка, топливо… А, снова шутка?
– Мне понадобится пулемет, – проигнорировал Глеб адресованный ему вопрос.
– Конечно, все готово. Но, – Лютин встал и, едва не приплясывая, подошел к оружейному стеллажу, – осмелюсь предложить картечницу, – открыл он ящик с «Малышом».
Сидящий недалеко ведущий оружейник довольно хмыкнул и подкрутил ус, косясь на озадаченного предложением Глеба.
– С чего вдруг? – спросил тот. – Нет, вещь хорошая, но мне бы надо попробивнее. Есть подозрения, что не все так мирно в этом Лазо. Черт, – сжал Глеб зубы, спохватившись. – Вы ничего не слышали. Это секретная информация.
– Не переживай, – отмахнулся Лютин и снова кивнул на «Малыша». – Лучше посмотри сюда, – указал он на вторую горловину лентоприемника.
– Хм. Двухстороннее питание?
– Точно! И патронный короб тоже адаптирован. Теперь можешь переключаться между двумя типами боеприпасов.
– Когда вы успели? – улыбнулся Глеб, изучая обновленного «Малыша».
– Мы без дела не сидим. А в Эль Дескаро отличная производственно-ремонтная база. Грех было ею не воспользоваться.
– И какие к нему есть боеприпасы, помимо картечи?
– Вот такие. – Оружейник нехотя покинул свое кресло перед монитором и подошел, крутя в пальцах нечто, напоминающее огромный револьверный патрон с остроконечной пулей. – Оперенный подкалиберный снаряд в трехсегментном поддоне. Сердечник из обедненного урана. Вылетает со скоростью тысяча двести метров в секунду. Накоротке дырявит борт «Катафракта». БМП, БТР и прочую шелупонь бьет в лоб уверенно. Правда вот, дорогие, как моя бывшая жена. Поэтому выделено всего сто штук.
– Я возьму пятьдесят. Остальные – картечь.
– Нужно будет поколдовать над внутренним объемом короба.
– У вас час.
– Сделаем.
ССДРД 40-А – стратосферный самолет дальнего радиуса действия, более известный как «Сорока», ждал, вертикально установленный на стартовом комплексе внутри гигантского саркофага. Веретенообразный фюзеляж с крохотными в сложенном состоянии крыльями и рудиментарным хвостовым оперением напоминал скорее крылатую ракету, нежели пилотируемый летательный аппарат, способный не только достигать высоты в сорок километров, но и самостоятельно возвращаться с нее на стандартную взлетно-посадочную полосу. Относительно небольшой, размером с десантный самолет среднего класса, 40-А производил впечатление неслыханно мощной машины. Возможно, дело было во внушительных размерах сопла разгонного двигателя, а возможно, в металлическом блеске фюзеляжа, похожего на алюминиевую рубашку бронебойного снаряда. Глеб не успел разобраться, отчего при виде «Сороки» у него к горлу подкатывает ком и кровь отливает от лица.
– На посадку! – скомандовал кто-то невидимый по громкой связи.
Четверка Палачей привычно направилась к подъемнику стартового комплекса, и Глеб последовал за ними с тем, чтобы, поднявшись до середины адского агрегата, войти в раскрывшийся люк и упасть в кресло, тут же принявшее форму приросшей реактивным модулем брони и опутавшее «Ивана» фиксирующими ремнями, словно муху паутиной.
Люк с шипением закрылся. В разреженном желтым светом полумраке зазвучал до дурноты знакомый бесстрастный и мягкий голос:
– Внимание. Готовность номер один.
«Интересно, – успел подумать Глеб, – какая она из себя?»
– Секунд до старта: десять, девять, восемь…
«Сколько у меня уже не было секса?»
– …семь, шесть, пять…
«Черт! Да с самой «Зарницы».
– …четыре, три…
«Волкова», – улыбнулся он, предаваясь воспоминаниям.
– …два, один, пуск.
Дискомфортно было только первые секунды. «Сорока» плавно набирала высоту, все больше изменяя положение фюзеляжа в сторону горизонтального. Пульсирующая в ушах кровь начала отливать от головы к опускающимся ногам, давление выравнивалось, сердечный ритм возвращался к обычным шестидесяти ударам в минуту.
Глеб осмотрелся. Он сидел в изолированном отсеке, начисто лишенном не то что иллюминаторов, но вообще всего, на чем мог бы остановиться взгляд. Единственными деталями, нарушающими монотонность текстурированного металла, были смотрящий в лицо динамик громкой связи и тускло светящая над головой лампа. Не найдя себе достойного развлечения на время полета, Глеб задремал. Ему снились сосновые леса вокруг «Зарницы». Пьянящий воздух, пропитанный ароматом свежей смолы и хвои. Красивая женщина. Она шла через зеленый, волнующийся под порывами ветра луг и говорила сладким, чарующим голосом:
