Дмитрий Старицкий - Горец. Гром победы

При отработанной паровой машине в 150 лошадиных сил (той, что мы ставили на самолеты) он развивал по хорошему шоссе максимальную скорость до сорока километров в час, мог держать на проселке до двадцати пяти и на пашне – до семнадцати. Имел запас хода на одной заправке воды и керосина 120 километров. На крыше моторного отделения предусмотрели места для крепления запасных гусениц, так как их максимальный пробег пока так и не увеличился – 300 километров. Для удобства считали пока с запасом – 240, два перехода. Проведем учебные пробеги, уточним.

Вооружение – один 6,5-миллиметровый пулемет водяного охлаждения «Гоч-Лозе» в одноместной вращающейся восьмигранной башне. Новый карусельный станок позволил изготавливать в погоне танка посадочное место для башни диаметром до 100 сантиметров максимум. Так что при всем желании ничего более габаритного туда не всунуть. Удачная маска дала максимальный угол возвышения ствола пулемета до 55 градусов. Выбрали этот пулемет, несмотря на уязвимость кожуха водяного охлаждения, из-за ленточного питания. Причем использовалась металлическая лента. Качество пружинной стали малого калужского мартена дало возможность изготавливать стандартные куски ленты на 50 патронов и соединять их между собой патроном. Штатный боезапас – 4 тысячи патронов.

Работали параллельно на «Гочкизе» над переводом на ленту 11-миллиметрового пулемета, но на данном этапе лишь в области экспериментов. Крупняк пока остался на кассетном (в Будвице) или дисковом (во Втуце) питании.

Экипаж – 2 человека: командир-наводчик и механик-водитель.

Вес машины 3,2 тонны.

Бронирование противопульное. Сварка совмещалась с клепкой.

Тактическое назначение этой малютки, которой пришлось приделать складывающийся хвост для преодоления траншей, я определил как танк сопровождения конницы в боевых рядах конно-механизированной группы. Эту машину так и назвали по заводскому индексу КБ-1, или «кавалерийский бронеход – первый». В просторечии звали с моей подачи «танкеткой».

Бронетехнику мы везли для показа на параде в честь избрания нового императора.

Забыл совсем. На волне победного энтузиазма мою БРЭМ на заводе оснастили пулеметной вращающейся башней, аналогичной КБ-1. Работали за счет праздников. Энтузиасты.

На Калужском тракторном заводе фактически сформировалось ядро инициативных танкостроителей, которые вполне уже могли работать самостоятельно. Без меня. Бумаги на прожекты извели – жуть. Но в металле рискнули без моего прямого благословления только на КБ-1. И слава богу… Они на ватмане таких шушпанцеров с безделья напроектировали… Полет фантазии у этих энтузиастов – чистый стимпанк.

Похороны императора прошли торжественно при большом стечении народа, который толпился на тротуарах и скорбно смотрел на процессию, несмотря на то что солидно подморозило. Многие плакали, провожая Отония Второго в последний путь. И слезы эти были искренними, император много сделал для облегчения жизни простого народа. Достаточно вспомнить только рабочее законодательство, ограничивающее произвол фабрикантов и устанавливающее гарантируемый минимум оплаты труда, на который можно было жить, а не существовать. Не говоря уже о гражданской реформе, которая многим дала путевку в жизнь и возможность гражданской карьеры, которая раньше была доступна только для аристократии. И вообще он был хорошим правителем, несмотря на некоторую капризность. Уровень жизни при нем в империи зримо повысился.

Погода, с утра плакавшая сухим снегом по Отонию, к началу церемонии прояснилась. Яркое солнце залило старинный город, зато и градусник упал до минус десяти.

Кирасирский корнет, намазав соком редьки мундштук трубы, периодически выводил команду «отбой». Он вел в поводу свою лошадь метрах в тридцати впереди всей траурной процессии и как бы оповещал всех о ней.

За ним по десять в ряд, с литаврами в седлах, выбивали колотушками траурный ритм три десятка императорских кирасир, перегородивших всю проезжую часть проспекта. Они ненавязчиво давали понять толпе, что надо освободить процессии середину проспекта. Иначе они бы если и не снесли людей своими рослыми конями, то отодвинули. Но таких упрямцев в толпе не нашлось.

Открытый гроб с замороженным в леднике телом императора стоял на орудийном лафете, который в этот раз медленно буксировал гусеничный артиллерийский тягач калужского производства, словно символизировавший прогресс, столь уважаемый покойным. Данную машину таки приняли в этом году на вооружение. Гроб был укрыт личным штандартом императора. Тяжелая бархатная ткань штандарта почти не колыхалась под легким ветерком, который разве что слегка трепал его золотую бахрому.

В кузове тягача стояли знаменосцы со склоненными в сторону гроба флагами империи и входящих в нее королевств и электоральных герцогств.

Склоненные знамена всех частей императорской гвардии, морского и воздушного флота несли пешим ходом сразу за траурным лафетом. Знаменные группы чеканили шаг по заиндевевшей брусчатке.

Шестеро электоров верхом при полном параде шагом ехали следом единой шеренгой, символизирующей их равенство друг с другом. И на них было холодно смотреть – в одних мундирах, даже без плащей. А люди они все в возрасте уже. Однако традиция…

За электорами пешком уже шла длинная процессия генералов и высших чиновников империи. Также в одних парадных мундирах при всех орденах и с холодным оружием.

И в конце почетной колонны тянулись фабриканты из тех, кто имел звание коммерции советника, среди которых топал и я. Этим было разрешено идти в пальто и даже шубах. Чему я был несказанно рад. Если бы меня произвели в генералы, то я так же бы мерз, как и они. Даже сильнее, потому как не было у меня заранее припасено на такой случай особо толстого мундира и теплой фуражки на вате.

Главный проспект Химери тянулся на три километра от старинного замка – зимней резиденции императоров до моста через реку, и от него еще на километр до места монаршей усыпальницы, построенной всего сто лет назад. Проспект был помпезно красив и ничего общего не имел с окружающими его средневековыми кварталами. Проспект этот при предыдущем императоре прорубили сквозь старый город и застроили красивыми пяти-шестиэтажными домами «с архитектурными излишествами». Больше Химери градостроительными нововведениями не трогали. Отоний запретил. Разве что аккуратно газифицировали, провели водопровод и современную канализацию. И после аккуратно все восстановили внешне, как было. В качестве водонапорных и газгольдерных башен приспособили древние оборонительные башни стен старого города.