Миновав посты внешнего кольца, снова убрал ремень, зацепив его за приклад, чтоб не мешал, и, поудобнее перехватив оружие, направился к месту встречи. Вроде все было тихо, но на всякий случай я залег недалеко от ложбины между трех холмов, чтобы видеть сверху подошву восточного прохода между ними, где и примостился стоящий на удивление прямо старый, советского образца фургон с вылинявшей надписью «Хлеб».
Букв почти не было видно, их стерли ветер и непрерывно льющаяся с неба ядовитая влага дождей, но место это известное, там редко встречаются аномалии и можно иногда пересидеть до утра, если нет желания идти на базу. Человек появился со стороны дороги, ведущей на армейские склады, и, пройдя чуть дальше на запад, остановился в десяти шагах от капота хлебовозки. Одновременно я заметил, как три тени, стелясь по земле, быстро приблизились к месту встречи с севера. Один залег в траве на пригорке таким образом, чтобы прогалина с грузовиком и посланцем Ткачей была в секторе обстрела. Двое других обошли снайпера по флангам и нашли себе укрытия в складках местности, изрытой оврагами, находясь уже на расстоянии пятидесяти метров от человека на поляне. Грамотно работают, придется сначала зачистить прикрытие, поскольку завалить меня хотят в любом случае, как я понимаю. Человек на поляне, скорее всего, безоружен, но сюрпризов исключать не следует.
Обойдя позицию координатора группы прикрытия с тыла, я включил ноктовизор, чтобы лучше рассмотреть противника. Кто знает, может, связника перехватила контрразведка «Альфы» и сейчас бравые особисты готовы принять под крыло резидента враждебной спецслужбы. Подойдя ближе, увидел бахрому лохматого камуфляжа, ствол винтовки, обернутый тряпьем. Нет, так ничего не узнаешь. Приподнявшись над землей, приложил бойца прикладом по шее. Тот еле слышно всхлипнул и обмяк. Обезоружив его, я понял, что ошибся: ни документов, ни знаков различия у парня не было. Вынув затвор у его «ремингтона» и разобрав амеровский USP[39] с глушителем, выстрелил пленному в голову два раза из своего пистоля. Потом, уже с чистой совестью, приложил оставшихся двоих граждан, не ожидавших такого поворота событий, и вышел на поляну уже со стороны блокпоста, словно и не лазал по кустам почти сорок минут. Человек, увидев меня, в приветствии поднял правую руку с раскрытой ладонью. Сигналь, милый, сигналь. Видимо, связи с группой прикрытия у связника нет, эти гаврики действовали автономно. Подойдя ближе, я понял, что никогда этого парня раньше не видел: круглое лицо, темные волосы, близко посаженные мутно-серые глаза, безвольный подбородок и нос картошкой.
– Привет. Долго говорить не буду, передай своим хозяевам, что я вне игры. Мы с ребятами собираемся и уходим из Зоны. Все, что мне надо, это гарантия беспрепятственного выхода через территорию «Братства Обелиска» в ближайшие трое суток. Через карантин военный нам хода нет. Либо так, либо будем воевать, нам деваться некуда.
– Неожиданный поворот. – Круглолицый связник задумался, но только на мгновение. – Это можно устроить, мои хо… коллеги не хотят осложнений, пусть будет по-вашему. Схему маршрута мы вам пришлем завтра. – Связной глянул на часы. – Уже сегодня, к 9:00. Так пойдет?
– Да, это будет справедливо. Ну что, расходимся?
– Я пойду первым, если вы не возражаете.
– Иди.
Круглолицый повернулся ко мне спиной и, пройдя с десяток метров, растворился в темноте. Вот сюрприз его ожидает, когда прикрытие не выйдет на связь. Но это вряд ли имеет значение: претензий ко мне не ожидается, легенда начинает работать. Я рысью направился к блокпосту, чтобы исключить любое продолжение контактов с послом иномирян.
В башне все было тихо, Лесник сидел за столом в гостиной и делал на испещренной заметками склейке какие-то пометки. Сев напротив, я заметил, что пометки касаются реки Припять, а точнее, района, где река поворачивает на северо-восток. Сам того не зная, Лесник предвосхитил мои вопросы по поводу реки.
– Богдан, а почему сектанты не трогают восточный берег и юго-западные районы в двадцати километрах ниже моста? Ведь это потенциально опасные направления?
– Фонит там сильно, радиация до ста суточных норм по обоим берегам. Особенно в районе лодочной станции, там даже зверье не водится. Сектантов не так много, к тому же «колючка» рядом. Пара катеров военных вдоль берегов ходила раньше, но сейчас – только мобильные патрули «Братства Обелиска», а на лошадях близко к берегу не подъедешь, они в трехкилометровой зоне ходят.
– Значит, если по берегу, то можно проскочить до самой ЧАЭС?
– Нет. Весь юго-западный участок ниже моста простреливается со второго форпоста сектантов. Скоростные катера, плоты – все потопят или засекут и перехватят выше. Не пройти, думал уже.
Я улыбнулся так, что тестя передернуло, но в глазах его появилось некое понимание, и он приглашающе протянул мне карандаш. Но чертить я ничего не хотел, даже намека не буду оставлять, слишком многое зависит теперь от того, как поведет себя наш противник.
– Есть способ. Сектанты сами пустят нас к себе, проведут сквозь излучение Радара. Мы обойдемся без стрельбы, пройдем в полный рост, не таясь. Но говорить пока ничего не стану. И ты с нами не ходи, очень тебя прошу, отец, слабый ты еще, смерти ищешь, а нам дело провернуть нужно. Без обид, хорошо?
– Да понимаю я все. – Лесник хлопнул широкой ладонью по столешнице. – А ежели обхитрят тебя гады инопланетные? Кто тогда подстрахует, кто дальше пойдет?
– Никто. И не потому, что некому, храбрых и смекалистых найти не так уж и сложно. Все, кто пришел в Зону, так или иначе исключительные люди, не любящие размеренный дрейф по течению. Просто время уже вышло: вояки, «сичевые», тутошняя «тимуровская организация», да и просто мародеры и вольняги через пару дней набросятся на «Обелиск» всем скопом, как стая слепых псов! Ни они сами, ни те, кто их поведет, не задумываются над тем, какой облом их ждет уже на подступах к городу. До станции не доберется никто. Всем застят свет эти треклятые артефакты, разработки этих психованных фанатиков. Да и просто тщеславие: смотрите, какой я молодец! Под моим мудрым руководством удалось покончить с самой таинственной и сильной группировкой Зоны! А там чины, звания и, может быть, президентский стул на гнутых ножках. Люди погибли? Так вечная память и земля пухом: родне грошовую пенсию в зубы и какую-нибудь медаль. И это только служивым, бродягам и клановцам так сильно не повезет. Там даже могилки не будет – просто горы трупов в канавах и отрезанные головы на шестах «аллеи славы» возле первого форпоста сектантского…
– А когда было по-другому, Антон? Людишки пойдут, как ты их ни стращай, без этого человек не человек, воля не воля. Мы ведь тут все… счастья ищем.
