Он был обстоятелен и неспешен. Зачем торопиться? Болевой порог у каждого свой, а вот страх в ожидании боли у всех одинаковый. Ожидание, что будет больно, порой невыносимее, чем сама боль.
Александр сложил инструмент прямо на пол, предварительно погремев им за спиной у Гюнтера. Зашел в гостиную, взял там второй стул и вернулся к немцу. Тот сидел с непроницаемой физиономией, но в глазах метался страх. Очень хорошо.
Погребняк поставил стул напротив пленника, улыбнулся связанному и снова ушел, не сказав ни слова.
С кухни вернулся с табуреткой. Чуть отодвинул пустой стул, установив табуретку между ним и тем, на котором сидел Гюнтер. Аккуратно, словно от этого зависела вся дальнейшая жизнь, выложил на табурет молоток, клещи и плоскогубцы. Полюбовался на железяки, улыбнулся немцу мягко и открыто.
— Ты у меня заговоришь, — протянул ласково. — Кстати, у тебя ножовки нет? А то я не нашел.
Немец судорожно сглотнул, но не ответил.
— Жаль, это ускорило бы процесс. А то времени нет.
Александр потянул пленника за связанные руки, уложил кисти на край табуретки и взял плоскогубцы.
Гюнтер дернулся. Погребняк придержал его за запястье. Металлические губки плоскогубцев сомкнулись на мизинце правой руки. Александр медленно с извращенным удовольствием поднажал на ручки.
— Этот толстый поросенок целый день хвостом вилял, — напел он. — Этот толстый поросенок спинку об забор чесал. Гюнтер, у вас есть дети?
Губки сжались сильнее. Немец не выдержал и заорал. Грубое лицо его побледнело.
— Ля-ля-ля-ля-ля-ля-лю, поросяток я люблю. Подпевайте, текст не сложный.
Плоскогубцы разжались, выпуская изувеченный палец. Немец сидел белый, как скатерть. В глазах бушевали боль и страх. Истинно арийский дух, значит. Посмотрим.
Погребняк перехватил инструмент.
— Ну что, будем разучивать песню дальше, или вы мне что-то хотите сказать?
Немец смотрел зло и молчал. На лбу его выступили капли пота.
— Вы думаете, Гюнтер, у меня не было практики? Вы ошибаетесь. Мне признания подписывали. «Я такой-то, такой-то, сим удостоверяю, что являюсь пришельцем с планеты тра-па-та-па-та…» Думаете, они были пришельцами?
«Не раскрывать себя и Агентство», — снова возник в голове голос майора. Александр усмехнулся, продолжил:
— Нет, это миф. Не было на Земле никаких пришельцев. Никогда. Просто людям друг с другом тесно, просто людям приходят в голову вредные идеи, потому нужны, очень нужны инопланетяне. А где их взять, а, Гюнтер? А я вам скажу честно: я их сам делал. При помощи нехитрого инструмента.
Металлические губки обхватили безымянный палец. Александр надавил. Пока не сильно, но болезненно. Не надо резкой боли. Боль должна приходить медленно, постепенно. И оставаться надолго.
— Из вас, так и быть, инопланетянина делать не будем. Но вы мне все расскажете. Да?
Немец мотнул головой. Погребняк сжал ручки инструмента.
— Этот толстый поросенок носом землю ковырял, — напел он. — Этот толстый поросенок… что-то там нарисовал… Черт, слова забыл.
Гюнтер изгибался, стиснув зубы. На этот раз сдержался. Крика не было, только стон сквозь стиснутые челюсти. Сын ариев либо имел невероятный болевой порог, либо железную волю. Впрочем, ломалось и то, и другое. Вопрос времени.
«Открой!»
Образ пришел извне. Резкий, неожиданный. Александр вздрогнул и посмотрел на накрытого скатертью Осьминога. Тело лежало все там же, все так же. Мертвее мертвого. Погребняк перевел взгляд на немца, но тот, кажется, ничего не слышал кроме боли и страха.
— Ля-ля-лю, — пробормотал он, откладывая плоскогубцы и поднимаясь.
Неторопливо подошел к двери. Прислушался. Никто не стучал и образы больше не приходили, но по ту сторону явно стояло что-то живое. Знало, что Александр его слышал, ожидало чего-то.
Погребняк отпер замок и распахнул дверь, впуская в дом вечный закат и влажный ветер.
На пороге стоял головоногий. Еще двое ждали у него за спиной, на ступенях крыльца. Вроде бы именно этих он видел там, на краю сада. Существо смотрело огромными, тоскливыми, как у идущей на бойню коровы, глазюками.
Александр чуть наклонился вперед, предлагая контакт.
Существо поколебалось. Затем вскинуло щупальце и обхватило его затылок. Не так как Осьминог. Жестче, грубее.
«Здесь уничтожили Жизнь. Оборвали путь. Мы забираем тело».
— Хорошо, — кивнул Александр, отступая в сторону.
Существо, что стояло впереди тоже качнулось, освобождая дорогу. Двое других поспешно вошли в дом. В развалку двинулись по коридору. Александр запоздало вспомнил, что коридор перегорожен стульями и пленником, но головоногих это, кажется, совсем не трогало. По балкам они скакали не хуже чем по деревьям.
Через минуту они вернулись обратно к выходу. Унося с собой тело Осьминога. Скатерть, которой Александр укрыл труп, осталась лежать у задней двери.
Немец наблюдал за происходящим с возросшим ужасом.
«Ты сын неба?» — спросил головоногий.
Вопрос прозвучал нейтрально, но ответ был важен. Александр чувствовал это.
— Я не знаю, — сказал он.
«Нельзя обрывать путь. Неправильно», — констатировало существо.
— Я знаю, — тихо ответил Александр. — Его путь не был прерван. Его путь закончился. Дух ушел.
«Ты не можешь знать».
— Я знаю. Он сам мне сказал.
Головоногий поглядел на связанного немца. Гюнтер растерял остатки понимания, на лице его читалась паника.
«Нельзя обрывать путь. Ничей. Неправильно», — повторило существо.
— Хорошо, — кивнул Александр. — Я не стану.
В глазах существа появилось что-то, будто потеплело, будто лед растаял. Двое с телом Осьминога уже стояли внизу у крыльца.
«До свидания, сын неба», — возникло в голове.
Щупальце соскользнуло с затылка. Мягче, чем легло. Александр не успел ни спросить, ни ответить. Головоногий вперевалку скатился по ступеням, и троица смешно заковыляла прочь. Через поле, через сад. Туда, куда не ходили люди.
«Хорошие прирученные животные» возвращались в «дикий» лес. Зачем? Александр не знал, но это незнание не пугало.
Он закрыл дверь и повернулся к немцу. Гюнтер был напуган едва не до мокрых штанов.
— Может, вернуть их? — спросил Александр, прекрасно зная, что говорит ерунду, что никто не вернется и никого никуда не утащит. — Пусть они и тебя заберут. Или поговорим?
Немец дернулся, как от удара.
— Я простой фермер, — жалко пробормотал Гюнтер. — Я же не знаю того, что вам нужно.
— Расскажи то, что знаешь. Остальное додумаем. Мне же ничего не нужно. Я просто заберу своих людей, и мы улетим. Навсегда.
