Мужчина прошел вперед, открыл дверь и галантно придержал ее, пропуская вперед девушку. За толстой, звуконепроницаемой дверью я увидел большую ярко освещенную студию, пестрые декорации, зрителей — людей и боблинов, которые сидели на небольших трибунах.
Я не смог удержаться от искушения, и проскользнул за дверь следом за мужчиной и девушкой, чтобы изнутри посмотреть на процесс создания телепередачи. Сейчас был перерыв. Зрители на трибунах переговаривались друг с другом, отчего в студии стоял гул, словно от пчелиного роя. Техники и операторы деловито передвигали и настраивали свое оборудование. На невысокой сцене, в перекрестии лучей прожекторов, под прицелами телекамер и звукозаписывающих микрофонов, были установлены несколько кресел. В настоящее время кресла пустовали. Ведущий и герои его телепередачи находились за декорациями. Оттуда слышались негромкие голоса, и именно туда направились мои «провожатые» — девушка-редактор и мужчина-гость программы.
Последовав за ними, я оказался с другой стороны декораций. Ярко раскрашенные занавеси и фигуры с этой точки зрения являли свою истинную сущность. Они были изготовлены из старых тряпок, картона и фанеры. Примерно то же можно было сказать и о теледеятелях. Моему взору предстали утомленные, измотанные люди и боблины, одни из которых лениво курили, другие потягивали кофе из маленьких чашек или воду из бутылок. Между ними сновали гримеры, снимая салфетками с лиц капли пота и нанося пудру мягкими пушистыми кисточками. Сразу было видно, что запись телепередачи длится уже много часов. За один съемочный день снимались сразу несколько программ. Этим объяснялась частая смена приглашенных гостей. Однако, не все они были одинаково хорошо подготовлены.
Я заметил группу людей и боблинов, которые явно нервничали и постепенно переходили к разговору на повышенных тонах.
— Это невозможно слушать! — внезапно воскликнул один человек из этой группы, одетый в джинсы и пестрый красно-синий свитер. — Сколько же раз можно повторять одно и то же?!
— Сколько нужно, столько и будем повторять! — твердо заявил его собеседник — коренастый плотный боблин с толстой золотой цепью на шее и с огромным перстнем на указательном пальце правой руки.
— Эй, Авдей! — позвал человек в пестром свитере. — Ты слышал? Мы сейчас опять будем писать по словам!
Откуда-то сбоку выскочил человек, которого я без колебаний идентифицировал, как ведущего Малахольнова. Он выглядел, как пожилой подросток с ужимками обезьяны, которую кусают блохи одновременно во многих местах.
— Это немыслимо! — взвизгнул Авдей Малахольнов, дергаясь всем телом. — Сегодня мы уже пятерых писали по словам! Да мы тут застрянем на всю ночь!
Человек в свитере отступил в сторону, открывая взгляду Малохольнова (и моему тоже) юную девушку в таком минималистском наряде, что, пожалуй, даже на пляже ее арестовали бы за оскорбление общественной нравственности.
— Вот, сам послушай! — сказал человек Малахольнову и обратился к девушке: — Давай еще раз, Мимоза! Попробуй произнести фразу: «В свободное время больше всего я люблю читать саркастические детективы Дурьи Тупцовой».
Девушка поднесла к глазам лист бумаги и начала читать:
— В свободное время больше всего я люблю читать сакарстические… сакрастические дефективы… тедективы…
— О-о-о! — взвыл человек в свитере, которому, наверняка, уже не в первый раз приходилось выслушивать нечто подобное.
Малахольнов обреченно вздохнул и умоляюще посмотрел на девушку:
— Насколько я знаю, вы — восходящая звезда нашей эстрады, всеми любимая певица Мимоза?
Девушка сложила губы в заученной механической улыбке.
Затем взгляд телеведущего переместился на коренастого боблина:
— А вы, соответственно, ее продюсер?
— Я не продюсер. Я — менеджер. Сам продюсер слишком занят, чтобы с каждой из своих певиц ездить по всяким там передачам.
— Понятно, — поник Малахольнов. — Песни на студии, значит, вы тоже пишете по словам?
— А как же! — самодовольно ухмыльнулся боблин. — Мы что, хуже других? Не можем нанять хороших звукорежиссеров?
— А что, если мы запишем Мимозу завтра? — робко поинтересовался человек в свитере, видимо, редактор телепередачи.
— Никак невозможно! — отрезал боблин. — Завтра она улетает на гастроли. Лучше уберите рекламу книг Дурьи Тупцовой.
— Увы, это тоже невозможно, — тяжело вздохнул редактор. — У нас контракт с издательством. Да вы же сами его подписывали, как третья сторона.
— Продюсер подписывал. А мы исполнять будем. — В голосе боблина прозвучало непоколебимое упорство.
Малахольнов махнул рукой:
— Ладно… Тогда Мимозу будем записывать первой. Посмотрим, сколько после нее останется времени. Может быть, перенесем остальных на завтра…
Прочие гости недовольно зароптали. Но, очевидно, у них не было столь влиятельных продюсеров и таких настойчивых менеджеров, так что возмущение потухло, так и не разгоревшись.
Мужчина-редактор в пестром свитере захлопал в ладоши:
— Так, перерыв закончен! Начинаем запись! Поехали!
Люди и боблины начали тушить сигареты, и отставлять в сторону напитки. Я поспешил оказаться с «парадной» стороны оформления студии и занял место с краю на трибуне.
Малахольнов, дергаясь всем телом и гримасничая лицом, выскочил на сцену и радостно произнес:
— Здравствуйте, дорогие мои телезрители и уважаемые гости в студии! Сейчас пять часов, и, значит, наступило время вашей любимой передачи «Грандиозная уборка»! Тема нашей передачи: «И в кого я такой умный?» Нам предстоят встречи с умнейшими и образованнейшими собеседниками — интересными мужчинами и обворожительными девушками. А вести передачу, как всегда, буду я — Авдей Малахольнов!
Один из редакторов, находившийся перед сценой, хорошо видимый зрителям в студии, но не попадавший в фокусы телекамер, поднял над головой табличку: «Аплодисменты». Зрители на трибунах послушно захлопали в ладоши. Было видно, что за целый съемочный день они отработали это действие практически до автоматизма.
Малахольнов выдержал четко отмеренную паузу, а затем продолжил:
— И первой я приглашаю в студию самую восхитительную певицу современности, молодую, но невероятно талантливую девушку, звезду колосской и мировой эстрады. Итак, встречайте неподражаемую Мимозу!
Подчиняясь команде редактора, зрители вновь зааплодировали. Зазвучала фонограмма песни, и на сцене появилась Мимоза. Все ее движения были тщательно выверены и заучены. Улыбка в половину лица, широко открытые сияющие глаза, как будто небрежно отброшенные набок волосы, легкое покачивание бедер, уверенная поступь — все говорило о том, что над девушкой хорошо поработали стилисты, визажисты, хореографы и прочие нанятые продюсером специалисты. Но купить можно лишь внешность и рекламное время в телепередаче. Интеллект и душу нельзя приобрести ни за какие деньги. Даже созданный самыми искусными мастерами манекен все равно останется манекеном. Это показал дальнейший диалог между Малахольновым и Мимозой.
