В дверь постучали. Негромко, нерешительно, но Андрей вздрогнул. Так могла бы постучаться Янка, улизни она из своей комнаты... На негнущихся ногах поднявшись с кровати, полицейский подошел к выходу, как обычно ожидая худшего. Открыл.
Валерия проскользнула в комнату, осторожно прикрывая за собой дверь. Улыбнулась, виновато и тепло:
– Я подумала, что наш разговор еще не окончен.
Андрей молчал, стараясь справиться с нахлынувшими чувствами. Зачем она вернулась? Узнай Воротов о ее визитах, несдобровать обоим. А девушка тем временем двинулась к кровати, усаживаясь и вновь поднимая на ладонь его служебный жетон. Наморщила носик, с укоризной взглянув на пачку сигарет на подоконнике. Костин закрыл задвижку, прислушался к тишине коридора.
– Расскажи мне о Городе, – тихо попросила она, глядя ему в глаза.
Полицейский вернулся за стол. Зачем она вернулась?
– О Новосибирске? – спросил он, поднимая с подноса чайную ложечку и начиная вращать ее в пальцах.
– О любом Городе...
О Боже! Андрей тяжело вздохнул, покачал головой, не обращая внимания на ее встревоженный и полный непонимания взгляд. Собрался с силами, стараясь лишний раз не глазеть на ее шею, грудь, ноги, тонкие пальцы с простым серебряным колечком. И рассказал, напрочь забыв про остывший обед на столе. Рассказал, не отрывая взгляда от ее серых глаз.
Рассказал про тайны каменных домов, про песни стекла, бетона и стали. Про бесконечные лабиринты, про низкое небо в проемах небоскребов, про машины и людей, про витрины, рестораны и метро. Рассказал про умные квартиры, огромные офисы и карнавальные шествия. Рассказал про толпы народа, в которых теряешься, одновременно чувствуя себя приобщенным к космосу. Рассказал про мириады зажженных в ночи окон, про яркие неоновые витрины, про шумный мир, полный музыки, криков и рева моторов. Рассказал про джунгли, построенные людьми. Рассказал про Город, который так любил.
Она слушала приоткрыв рот, впитывая передаваемые Андреем образы каждой клеточкой своего тела. Слушала, до боли в пальцах сжимая его значок. Когда он закончил, она тяжело вздохнула:
– Ты так и не поел...
Сказала с заботой, действительно переживая, что он все еще голоден.
– Не хочется, – выдавил Андрей, окончательно сбитый с толку неожиданной сменой темы разговора. Ложечка застыла в руке.
– Ты любишь свою подругу?
Как удар под дых. Причем не меньше, чем прикладом. Валерия смотрела прямо в глаза, ожидая самого честного ответа. Андрей молчал, не в силах этот ответ дать.
– Нет, Валерия, – наконец выдохнул он, – мы просто... друзья. Партнеры, как это принято называть.
Казалось, ответ ее озадачил.
– Вы спите с ней?
– Ну, в общем, да. – Андрей почувствовал, как начинает краснеть.
– А почему же тогда ты ее не любишь?
Второй удар. Полицейский опустил взгляд, наблюдая, как она поигрывает его значком.
– А почему же тогда Воротов не любит своих девок, с которыми постоянно спит? – спросил он вдруг и чуть не зажмурился. Все, теперь точно все. Сейчас она уйдет, оскорбившись, и на этот раз навсегда.
– Я понимаю.
– Что? – переспросил Андрей, в очередной раз убеждаясь в своей гениальности.
– Я сказала, что тогда понимаю, – она вполне серьезно кивнула, – просто, видишь ли, в чем дело... Сколько бы мне ни пытались объяснить, что такое любовь, я так до конца и не поняла.
Ну уж нет. Если она хочет, чтобы он тут тоже исповедался, рассказав о том, как душа рвется на кровавые полосы, не дождется. Сглотнул, поднял голову. Но она не ждала. Просто отметила факт, что-то уяснила, взяла на заметку. Тем не менее провокационный вопрос задала.
– А ты вообще когда-нибудь любил?
Она – что, издеваться пришла? Андрей выдохнул, отложил ложку и потянулся за сигаретами. Странный разговор в странном месте.
– Вообще, да...
– Каково это?
– А? О, Валерия, этого словами не рассказать...
– Все так говорят, – отрезала она, откинулась на смятое одеяло и нахмурилась, – неужели это так сложно...
– Вообще-то да. Очень. – Он достал сигарету, повертел, передумал и отложил.
– Уезжай отсюда, Андрей, – вдруг сказала она. Резко, решительно. – Я практически ничего не знаю о Финансовой полиции, но по всему видно, что ты хороший человек, искренне любящий свой дом. Уезжай при первой возможности. Мой муж не такой. Он сильный, суровый, но сегодня днем вам с подругой могло так и не повезти. Я слишком часто вижу, как он демонстрирует свою силу.
– Он тебя бьет? – внезапно спросил Андрей. Она опустила глаза. – Суровый хозяин крепостных крестьян, держащий тебя здесь как наложницу? – Он вдруг понял, что многое хочет ей объяснить. Молодая и дурная? Это поправимо. – Ты вот сказала мне о своей предначертанной судьбе?! Запертая в доме на краю мира и не знающая, что такое улицы города. Ты хоть сама понимаешь, о чем говоришь?
– Я ему всем обязана! Целиком и полностью, такая, какая я есть... Тебе не понять...
Все-таки она была не такой, какой пыталась казаться. Не то что не такой, как все в этом доме, развращенные богатой ленью и возможностями, а просто не такой, как все, кого встречал в своей жизни Андрей. Ну, кроме Светланы, наверное.;. Бесконечно легкая, полная света и какой-то огромной теплоты. И ведь врала, ему, самой себе, Воротову наверняка. Зачем? Янка бы только фыркнула.
Даже не приближаясь к такой женщине, можно было с уверенностью сказать, что ее ласки сведут с ума, а уверенные, поддерживающие прикосновения пальцев никогда не дадут упасть духом. Про таких еще говорят – неземная. Она могла бы быть прекрасной женой, а в будущем отличной матерью. Андрей смотрел на Валерию, слушал, жадно впитывал аромат духов, и чем больше проходило времени, тем больше он не понимал, чего невеста его противника, если не врага, хочет от него самого. «Тебе не понять...»
Она была спокойна, даже в своей печали, грациозна и... величественна, что ли. Но было отчетливо заметно, что в совершенно другой ситуации, стоит лишь суметь открыть этот волшебный ларец, она могла быть другой – бурной, откровенно яркой и обжигающей. Мужчина, находящийся рядом с ней, мог вполне уверенно заявлять, что нашел не только жену, но и надежного друга на всю жизнь. Андрей ничего этого не знал. Но чем больше смотрел, слушал и слышал Валерию, убеждался, что это на самом деле так. Она была совершенна, знала это, наверняка пользовалась этим, но никто и никогда не смог бы ее в этом упрекнуть. «Тебе не понять...»
Андрей опустил глаза, чувствуя, как давно забытое чувство засосало под ложечкой, как пересыхает во рту и знакомые слова разбегаются, оставляя тебя сидеть как дурака с открытым ртом. Она не ослепляла, подобно многим ярким, увлекающим за собой сотни мужчин, красавицам, она просто и непреодолимо очаровывала. Навсегда. Улыбкой, жестом, взглядом или, о Боже, прикосновением.
