сгибаются и не сдаются не перед чем? Особенно перед моими попытками с ними заигрывать. Думал, в Гвардии ситуация поменяется, но хрен там был.
— Откуда у тебя эта штука? — спросил я.
Вопрос пришлось повторить, за собственным нытьём Люси меня не услышала.
— Этот… дал… — вымолвила она.
— Ларсон?
— Д-да…
— Так с чего ты взяла, что это настоящая информация?
Всхлипывания на миг прекратились. На меня недоверчиво уставились из ванной.
— Это банальная манипуляция, — уверенно продолжил я. — Чтобы сломить тебя и заставить остаться здесь. Мне Ларсон утверждал совершенно другое. Что твой мозг важен для науки и что вы с мистером Закиро обменялись телами одновременно. Если это так, то он оказался в твоём теле и, возможно, залёг на дно, чтобы его не сочли сумасшедшим, как и тебя здесь. Закиро — человек современный, и вовсе не глупый, чтобы зазря пропадать.
— Но это было триста лет назад! Значит… значит я так и не вернулась в своё тело? — Убитым голосом произнесла Люси. Она завозилась в ванной и наполовину высунулась наружу, прикрывая руками грудь, в чём не было никакой необходимости.
— Это бездоказательно! — Заявил я и потряс планшетом у неё перед лицом. — Даже если эти данные достоверные, они актуальны, только пока ты находишься здесь, в нашем времени. Когда ты вернёшься в своё тело — запись будет исправлена. Потому что будущее не предопределено. Даже когда оно в прошлом.
Думаю, эта ахинея произвела на Люси впечатление. Она распрямилась во весь свой немалый рост. И к нашему с Хулудом облегчению, прикрыла руками более актуальное место. Насчёт одежды не соврала, полковник предстал перед нами во всём нелепии.
— Что же нам тогда делать? — Спросила она с ноткой отчаянной надежды в голосе. Слёзы прекратились, но неверный ответ мог обрушить на меня бездонные водопады.
— Сначала мы выберемся отсюда, — с уверенностью заявил я.
— А д-дальше?
— А дальше нам поможет магистр Довафу, которому я и собирался тебя показать. Он специалист по этим … делам. И как видишь, я своё слово держу. Я никому не проболтался о тебе и даже прибежал на выручку. Только мне пришлось устроить диверсию на Кибере…
Хулуд одобрительно хмыкнул.
— А если Ларсон п-прав? — Люси осторожно вылезла из ванной, прикрывая причинное место планшетом.
— На дворе двадцать четвертый век, на минуточку. Нет тела — не беда! Мы — то, что внутри, это я усвоил уже давно. Заведём тебе новое! Какое захочешь. Может даже идентичное прежнему. И в нём запулим тебя в прошлое. Придётся, конечно, попотеть. Но чем чёрт не шутит?
— А этот твой Довафу… Он справится?
— Гарантированно. Я его знаю очень давно. Даже слишком. Противный дедок, но могущественный. И если он сказал, что сделает, значит, без вариантов. Ему что вышибить из кого-то дух, что на место вернуть — раз плюнуть. И даже раздеваться не придётся.
Люси хихикнула и утёрла подступающую слезу. Да, она всё ещё была седеющим пятидесятилетним мужиком с волосатой впалой грудью, шрамами на плечах и довольно крепким прессом. Только теперь этот мужик, с красными от слёз глазами, открыто улыбался мне, как ребёнок.
— Ну, так что? Ты с нами?
Люси с готовностью кивнула.
— Блевану, — Хулуд лаконично подвёл итог разговора.
Глава 14. Суки благородные
5 ноября 2312 г. Цикл 157, день 8
— Только чур больше мне не врать!
— Конечно.
— И я сама приму окончательное решение.
— Обязательно.
— И вообще, хочу право голоса, в спорах и обсуждениях!
— Непременно.
— Куда мы вообще ползём?
— Да.
Мы пробирались по воздуховоду: спереди Хулуд, затем Люси и я в роли замыкающего. Она не замолкала ни на минуту, и я уже не чаял увидеть свет в конце спасительного тоннеля.
— Что «да»?!
— Ну, в смысле, ползём.
— Куда?
— Наружу.
— А потом?
— На корабль.
— А как мы полетим, если пилот погиб?!
— А он жив, — отозвался Хулуд.
— Что?! Я же сказала — больше не врать!
— Так больше и не вру.
Я запомнил это путешествие надолго. Передо мной маячили голые ноги интенданта и прикрытый одной лишь курткой зад, который то и дело вставал посреди дороги, чтобы спросить ещё что-нибудь. Хулуд сосредоточенно вёл нас в обход лифтовой шахты, пару раз воздуховод плавно шёл под уклон, в некоторых местах пришлось протискиваться в узкий лаз между лопастями вентилятора, заведомо обесточенного то ли Хулудом, то ли вездесущими валькрами, которые изредка тоже куда-то деловито проползали.
Первый контакт с внеземной фауной сопровождался визгом ветерана бесчисленных стычек с колоссами. К счастью, кроме нас с Хулудом этот вопль никто не услышал.
Но всё же, по ступенчатым спускам, вывалявшись в пыли, мы вернулись на этаж с камерами содержания, и ещё ниже, по выводному каналу — в недра технического этажа станции. Это было ещё не самое дно, но где-то рядом. Духота царила невыносимая, и пыль превращалась во влажную грязь.
— А куда мы полетим?
— На Сицилию-3.
— Это, вроде, в Италии?
— Это планета.
— Итальянская?
— Не думаю. Скорее нет. Но когда-то была, наверное.
Под жилыми и торговыми зонами пролегали магистрали трубопровода и толстых кабелей. Здесь же располагался и узкий желоб для сточных вод, давно и основательно пересохший. В тоннеле пахло моющими средствами. Свет поступал с верхнего уровня, через сетчатые решётки и — реже — через квадратные световые колодцы в полу, где источником было слепящее сияние белого карлика. Под полом гудело машинное отделение. Стабилизирующие установки непрерывно корректировали положение орбитария относительно звезды.
— Ну, а говорят-то там на итальянском?
— Возможно.
— Блин, не знаю итальянского, — с досадой сказала Люси.
— Я тоже.
— А ты? — Она обратилась к Хулуду.
— Я говорю только на рухти, — буркнул он.
— Чего?
— Это ниддлеанское наречие, — пояснил я, — чем-то на квантонский похоже, только вместо шипящих звуков — кашляющие.
— Что за ерунда? Я же слышу английский!
— Это автопереводчик в твоём нейролинке.
— Он изменяет звуки?
— Нуууу, вроде того. На лету генерирует звуковые волны схожего тембра и тональности.
Нам снова повстречались валькры, на этот раз целое гнездо. При свете они уже не пугали Люси, но всё же она старалась обходить их стороной. Эти милые с виду создания обгладывали обмотку на толстенной медной жиле, не трогая при этом сам провод.
Мы прошли примерно с километр вдоль оголённого кабеля, по которому сновали эти хитрые зверьки, дожёвывая ошмётки резины и пластика, и совершенно не беспокоящиеся из-за напряжения. Но шерсть у многих стояла торчком.
— И на каком тогда языке говоришь ты?
— Японский.
— Прикол! Ты же совсем не похож на японца.
— Так и есть. Мой прадед был чистокровным японцем,
