Отдохнуть после похода не вышло: за время моей отлучки из Петербурга скопилось великое множество нерешенных дел. Большей частью – непростых, требующих вникать и думать. Даже торжественный ввод в Неву пленных фрегатов происходил без меня. Только устранишь препоны в заводской работе – зовут разбирать завалы в коллегии. Едва успеешь отправить в Архангелогородскую губернию команду для новопостроенного корабля – Ефим Никонов напоминает, что собирались вместе испытывать водолазный колокол у Котлин-острова. Вынырнешь со дна морского – приносят ландмилицкие депеши, и пытаешься по справедливости рассудить людей, до которых две тысячи верст… В общем, ко дню Покрова Богородицы, не раньше, удалось ввести сей поток в спокойное русло. Однако вести, полученные из Лондона, спокойствие нарушили. Более того – заставили воспользоваться правом прямого доклада государю.
– Боюсь ошибиться, Ваше Величество, но похоже – скоро войне конец! Единственный вопрос: когда это станет понятно шведам?
– Из твоих бы уст, да Богу в уши… Что там у англичан случилось?
– То же, что у французов: надутый пузырь лопнул! Слава Всевышнему, я успел свои акции сбросить!
– Что ты плетешь, какой пузырь?!
– Огромный, с целое королевство! Знаменитая Компания Южных морей. Тысячи богатых и знатных людей проснулись босяками. Разъяренные толпы требуют суда над министрами. Удастся ли королю избежать нареканий от подданных, пока непонятно. Титулярно именно он – глава компании, и главнейшие активы ее – казенные долговые обязательства.
– Думаешь, могут скинуть ганноверца?
– Думаю, у него хватит хитрости сложить вину на министров. Но любая попытка дать субсидию иностранной державе… В такой обстановке это точно вызовет бунт. А на свои деньги шведы воевать не могут, за отсутствием оных. Английская помощь – их последняя надежда, коя теперь отнимется, и даже посылка норрисовой эскадры на будущий год не без сомнения есть.
Петр не глядя протянул руку назад: денщик подал зажженную трубку. Клубы табачного дыма неторопливо поплыли из высочайших уст. Времени, чтобы обдумать новость, потребовалось – на пару затяжек. Царский взор из задумчивого сделался суровым и в упор вонзился в меня:
– Чтобы любезный брат Фридрих склонился к миру – ему мало знать, что против меня ничего не может: он должен убедиться, что я все могу. Ежели сумеем в ближайшую кампанию чувствительные удары шведам нанести – тогда и лондонские неурядицы в строку.
Царь снова затянулся трубочкой, тень улыбки смягчила лицо.
– При Гренгамском острове вы с князем Михаилом знатно вице-адмирала Шёблада употчевали. Вдвойне хорошо, что отделившуюся эскадру в виду англичан истребили! К весне у нас корабельный флот в такой силе будет, что неприятели разъединиться не дерзнут – так и будут все вместе Стокгольм оберегать. Галеры же без противудействия окажутся. Коли даст Господь, и впрямь будет можно сие долголетнее дело к благополучному окончанию привесть.
Глава 15. На пороге счастья
– Тпр-р-у-у, милай!
Поворачиваю рычаг регулятора, пар перестает поступать в цилиндры, и машина останавливается. Мы с государем сидим на облучке диковинной повозки без лошадей. Длинные царские ноги цепляют землю, приходится их держать на весу в неудобной позе. Мое упущение, опять не продумал!
– А ну давай еще раз вокруг фонтана!
– Одну минуту, Ваше Величество! Пар не набрался пока.
Добавив дров в железную топку, я бодро покачал меха, раздувая огонь, и замер в ожидании, поглядывая на предохранительный клапан.
Молодые деревца Летнего сада едва трепещут пожелтелой листвой: сегодня один из тех солнечных октябрьских дней, коими немилостивая природа балует иногда Санкт-Петербург, в компенсацию за отвратительный климат во всю остальную часть года. На лужайку вынесли стулья с высокими резными спинками, с шелковыми подушками на плетеных сиденьях. Наслаждаясь последним теплом, расселась августейшая фамилия: государыня Екатерина Алексеевна – с рукоделием на коленях, дочери – с книжками. Что-нибудь нравоучительное, наверно. Старшая царевна темненькая, худая и высокая, в отца. Глядит серьезно, немного застенчиво, как обычно бывает в возрасте превращения из девочки в девушку. Младшая – прелестный русоволосый ребенок, любимый и балованный: уже теперь видно, что этот ангел, как вырастет, начнет из мужчин веревки вить. В сторонке, у фонтана, стоят Яков Вилимович Брюс и Алексей Нартов, царский токарь. Этим огненная машина – не новость, оба с самого начала помогали нам с Лейпольдом.
– Катюша, ты не простудишься? – Наскучив ожиданием, Петр обращает внимание на жену. Занятно видеть царя в семейном окружении. Ее Величество милостиво улыбается:
– Станет холодно, у вашей печки погреюсь.
Очаровательное дитя бесцеремонно встревает в разговор старших, перебивая мать:
– А правду нянюшка говорит, что в эту телегу бесов запрягают?
– Лизанька, что за глупости ты повторяешь за необразованной бабой?! Машину преосвященный Феофан святой водой окропил, какие в ней после этого могут быть бесы?!
Не зря, ох не зря упросил я архиерея помочь по старой дружбе! Без его духовного авторитета открыто ославили бы колдуном и чернокнижником! Теперь же только за спиной шепчутся. Некоторые даже готовы слушать рациональные объяснения. Напрямую обращаться к детям, мимо родителей, не совсем уместно – но раз уж этикет все равно нарушен, остается доламывать его остатки.
– Ваше Высочество, когда на кипящем чайнике крышка подпрыгивает, ее тоже бесы толкают? Это всего-навсего пар! Вот и здесь так же. Мудрецы за морем придумали, как силу пара заложить в оглобли. Придет время, запрягать будем чайники, а верхом ездить на кофейниках!
– Нельзя верхом на кофейниках!
– Почему, принцесса?
– Жопу обожгешь!
Истуканом застывший за спинкой стула учитель дернулся – однако царственная чета весело расхохоталась. Я – вслед за ними.
– И правда, принцесса! О жопе-то я и не подумал…
Маленькая хитрованка, увидев, что взрослые не сердятся, моментально перешла в наступление, развивая успех:
– Батюшка, я тоже хочу покататься!
Петр глядит на меня несвойственным взглядом – с долей растерянности. Я, в свою очередь, на клапан: кажись, пар набрался – начинает подтравливать… Страшно, конечно, вдруг котел разорвет? А где наша не пропадала!
– Если государь Петр Алексеевич позволит…
Шелковую подушку со стула – на облучок, могучие царские руки усаживают девочку со мною рядом. Осторожно пускаю пар. Дрожа от усилия, вся в белых клубах, повозка трогается с места и постепенно разгоняется до скорости неторопливого пешехода. Дочка невоспитанно визжит от радости, мамаша на стульях привстает беспокойно, отец идет рядом в готовности спасать свое детище. Идиллия!
