Тем не менее ходить в тир Филипп не перестал. Просто теперь старался тренироваться поздним вечером, когда не было зевак. Так что в тире Грин до сих пор чувствовал себя очень уверенно. Даже не как рыба в воде, а как сама вода. А рыбами были все остальные, и Филипп «делал» их не хуже, чем эта девица «сделала» его на полосе.
Грин на деревянных ногах пересек финишную черту и потянулся за бутылочкой воды, но инструктор откатил тележку с водой в сторону и кивком указал на дверь в тир. Филипп погрозил извергу пальцем, но озвучивать протест не стал. Хотя пить хотелось ужасно.
Выручила соперница. Она отдала свою бутылку, и Грин осушил ее залпом.
«Спасибо, добрая женщина, от лица всех дохляков и от себя лично!»
Вряд ли соперница прочитала мысли Фила, но кивнула. Пожалуйста.
«Хорошая пластика, – отметил про себя Грин и незаметно вздохнул. – Почти как у Вики, только порезче. Поспортивнее».
В любимом тире Фил мгновенно преобразился. Развернул плечи, справился с одышкой и приклеил к физиономии новую гримасу. Из замученного дохляка превратился в бывалого стрелка. Правда, все равно замученного.
– Чем сегодня балуемся? – небрежно спросил Фил, явно красуясь перед соперницей. – Автомат, гладкое, базуки?
– Пистолет Макарова, двадцать пять метров. – Инструктор указал на барьеры, а затем на мишени. – Еще вопросы?
– Время?
– Не ограничено, Грин.
– И глаза не завяжете? – Филипп ухмыльнулся. – Детский сад.
– Вы попадите сначала. – Инструктор смерил взглядом девицу. – Чего ждем? К бою!
Пока соперница подходила к барьеру, заряжала и ждала команды «огонь», недисциплинированный Грин отстрелялся и устало рухнул в пластиковое креслице. То самое, в углу, в котором во время спектаклей обычно сидела Вика. Инструктор отреагировал на выходку Фила спокойно, лишь проводил его до кресла укоризненным взглядом. В свое время именно он был первым тренером Грина, а потому знал все замашки Филиппа, ожидал от него чего–то подобного и… был склонен простить Грину, как самому талантливому из учеников, любую выходку.
Терпеливо дождавшись, когда девушка тоже закончит стрельбу, инструктор включил экран и увеличил изображение мишени Грина.
– Десятка. – Инструктор удовлетворенно хмыкнул. – Две девятки, две восьмерки, две семерки и шесть. Вы издеваетесь, Грин?! Что за сердечки вы мне тут рисуете?
– Это не вам, даме. – Грин ухмыльнулся.
– Небось не февраль, валентинки дарить. – Инструктор покачал головой. – Ловелас нашелся! Ладно, считаем… Шестьдесят четыре… хм… сгодится. Общая оценка три балла. А могли бы на четверку вытянуть. Если бы, вон, как напарница, кучно все положили. Вы же умеете, я точно знаю. Сколько тут… Гляньте, Грин, и позавидуйте. Три десятки, четыре девятки и одна восьмерка. Ну, приятно ж посмотреть!
– Вы сибиряк? – вдруг спросила напарница Грина, стягивая маску.
– Ну. – Инструктор вопросительно взглянул на девушку. – А что?
– Ничего, – она улыбнулась. – Буквально вчера из ваших краев. Целый год там прожила. Красивые места, простор, хорошие люди. Только нукают все.
– Есть такое дело. – Инструктор рассмеялся. – Зато никто не говорит «как бы». У нас все по–честному. Не как бы жена, а жена и не как бы работа, а… Ну, вы понимаете. Вам, Марта, пять баллов за этот месяц. Свободны оба. Грин, подъем. Наверх шагом марш!
Грин вскочил с кресла, но не потому, что услышал команду инструктора. Это получилось у него само собой. Вскочил и застыл столбом, ничего не видя и не слыша, поскольку опять отвлекся. Только теперь не на воспоминания о любимом кино и не на мысленную беседу с загадочным голосом извне, а на пожирание взглядом очаровательной напарницы. Ей даже пришлось взять остолбеневшего, оглохшего, а заодно и онемевшего Фила за руку и вывести из тира, как подконвойного.
– Марта? – вновь обретая дар речи, спросил Грин. – Что за козья кличка?
– Много ты понимаешь. – Девушка легонько ткнула его локтем в бок. – И не пялься на меня, как голодающий на булку. Мне нехорошо становится. В животе.
– А мне хорошо, только ниже. – Грин рассмеялся и схватил девушку в охапку. – Вика, я тебя убью!
– Ты хотел сказать «люблю»? – прижимаясь к нему всем телом, уточнила Вика.
– Что хотел, то и сказал! Почему ты не предупредила, что возвращаешься?!
– Сюрпр… – Вика не сумела закончить, помешал Филипп.
«Э–э, ну не здесь же, – пробормотал голос извне. – Целоваться дело хорошее, но…»
«Умолкни, я сказал! – мысленно воскликнул Грин. – До утра чтобы ни слова!»
«Это предвидение, – немного обиженно ответил голос. – На три месяца вперед заглядывать не умею, только ты у нас такой талантливый, но в ближнем бою я лучший, факт».
– Э–э, ну не здесь же, – пробормотал за спиной у Грина инструктор. – Целоваться дело хорошее, но… А вообще–то…
Он махнул рукой и потопал в глубь тоннеля, к стартовой позиции, где его ждали очередные «нормативщики».
«Убедился?»
«Иди к черту!»
Грин представил, что надевает массивные наушники, из которых льется романтическая музыка. Впрочем, можно было и не фантазировать. Вскипевшая в душе гремучая смесь из радости и возбуждения отключила разом все каналы связи с внешним миром. С внутренним тоже.
* * *
Грин почти не помнил, как добрались они до его кубрика, как разделись и рухнули в постель. Ему казалось, что неведомый редактор вырезал все эти несущественные детали из воображаемого фильма. Остались только главные моменты: вот они целуются перед тиром, вот, уже дома, теряя одежду, дрейфуют от прихожей к кровати, вот с головой ныряют в бурную страсть и бесстрашно тонут в ее сладко–терпком, годичной выдержки вине.
Вернулся в реальность Фил, только когда первое лихорадочное погружение осталось позади, и светящаяся от счастья Вика загнала «чумазого ловеласа» в ванную. Вода смыла все лишнее, оставив только чистоту телу и щемящую радость душе. Впервые за год Филипп почувствовал себя цельным, действительно кому–то нужным и просто счастливым. Это было здорово!
А уж как хорошо стало через два часа, после второго, более осмысленного погружения в вино страсти, не вышептать. Кайфа не испортила ни новая манера Вики кусаться на пике наслаждения, ни зверский аппетит, проснувшийся сразу после того, как наступила разрядка.
– Холостяцкий быт – враг желудка, – заявила Вика, обследуя холодильник. – А кроме консервов у тебя что–нибудь имеется?
– Там, внизу, фрукты, – потирая синяки от укусов, Грин сполз с кровати, но приползти на выручку Вике не успел.
Она сориентировалась сама и достала все, что посчитала нужным: фрукты, пару продрогших бутербродов с ветчиной, бутылку «Белой лошади» и непременный «Нарзан».
– Подсел на виски? – Она с непостижимой для мужчин ловкостью превратила журнальный столик в обеденный. – Стаканы где?
