— Я?! Как же убийца и разбойник может быть избранным?!
— Это мне неизвестно. Я просто посланник, — продолжал гость, — вам же говорю: идите туда, куда должны идти, и ничего не бойтесь, потому что и демоны вам покорятся. Кого можете очистить словом — очищайте, а кого не можете, избавьте от страданий, — незнакомец подошел ближе и перекрестил нас, затем положил правую руку мне на голову, а левую — на голову Катарины.
Лицо посланника не выражало никаких эмоций, а глаза будто светились изнутри. Яркая вспышка света осветила всю комнату, и мы на несколько секунд потеряли способность видеть, когда зрение к нам вернулось, в комнате уже никого не было.
Ещё минут пять мы просто сидели и молчали, не в силах выдавить из себя ни звука. Первой заговорила Катарина.
— Так вот они какие, ангелы…
— Да… — задумчиво ответил я. — Так я их себе и представлял, но одно дело представлять, совсем другое — увидеть своими глазами.
— Что он говорил про зверя, ты понял? — рука девушки легла на моё плечо.
Я накрыл руку Катарины своей рукой и процитировал строки из Откровения Иоанна Богослова.
1 И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные.
2 Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него — как у медведя, а пасть у него — как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть.
3 И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю,
4 и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним?
5 И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца.
6 И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его, и жилище Его, и живущих на небе.
7 И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем.
8 И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира.
9 Кто имеет ухо, да слышит.
10 Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом. Здесь терпение и вера святых.
— Значит, это конец… вернее, начало конца, — прошептала Катарина и с детским испугом заглянула мне в глаза.
— Страшно тебе, цветочек, — усмехнулся я, прижав девушку к себе. — Не бойся, маленькая, не бойся.
Моя спутница уткнулась головой мне в грудь и обняла меня в ответ, да так, что у меня перехватило дыхание.
— Не буду бояться, — сорвалось с её губ. — Обещаю…
Первое, что я услышал, когда окончательно вернулся в реальность, это полный ужаса женский крик, просивший вызвать не то полицию, не то скорую помощь. Затем раздался ещё один вопль, уже мужской и ещё один. Я подошел к окну, раздвинул шторы и… замер, ошеломленный открывшейся передо мной картиной. Все соседние дома были разрушены или сильно повреждены, как бывает после мощного землетрясения. Кое-где полыхали пожары, и кричали люди. Мне приходилось видеть нечто подобное в Заграде после ковровых бомбардировок, но там кричали умирающие солдаты регулярной армии или бойцы повстанческих отрядов, здесь кричали мирные горожане, бесконечно далёкие от войны и от всего, что с ней связано. Каждый из нас в глубине души понимает, что взявший меч — от меча погибнет, смерть на войне не просто ожидаема, она закономерна. Совсем другое дело — смерть в мирное время, смерть людей, до боли привязанных к своему уютному материальному миру, который они сами создают и за которым они бережно ухаживают, как ухаживает хозяйка за своим любимым растением на подоконнике.
— Света нет, телефон не ловит, — сообщила мне Катарина, — похоже, весь город накрыло.
— Да… Ринермо больше нет. Собирай наши вещи, дождемся рассвета и рванем.
Утром мы с Катариной оставили нашу съемную квартиру и, перекинув армейские сумки через плечо, пошли по направлению к южной трассе. На развороченных ночным землетрясением улицах не было ни души.
— Тихо, как в склепе, — передернула плечами Катарина.
«Невероятно точное сравнение, — подумал я, — точнее и не скажешь, как в склепе». Весь город превратился в руины, под которыми нашли свой покой застигнутые врасплох горожане.
— Смотри, Марко! — Катарина указала на железные ворота с вывеской «Автосервис». — Зайдем?
— Конечно, зайдем. Марш-броски не мой конёк, да и выбираться надо из города… — Я ухватился за бетонную ограду, подтянулся и спрыгнул во внутренний двор. Следом за мной с интервалом в несколько секунд на асфальт мягко приземлилась Катарина. Ремонтный ангар был практически полностью разрушен землетрясением, но на стоянке под открытым небом нас дожидались одиннадцать целых и невредимых автомобилей, готовых к выдаче.
Посовещавшись, мы решили взять черный внедорожник с тонированными стеклами. Катарина позаимствовала из пустой будки охранника ключи, я загрузил в машину наши сумки, и уже через пару минут мы покинули автосервис на чьей-то машине.
— Как думаешь, другие города тоже зацепило? — спросила Катарина.
— Думаю, да, во всяком случае, ангел сказал, что миру конец, хотя… кто знает, что именно он имел в виду. А ты как думаешь?
— Мне кажется, что во всем мире не осталось ничего, кроме руин и этой бесконечной заснеженной дороги… — задумалась девушка.
— Грустно? Ничего, сейчас загрузим нашего коня, как следует, и еще до заката из города выберемся, а там, может, и не так все скверно… — попытался подбодрить свою спутницу я.
— Да нет, что ты! Мне не грустно совсем. Вот если бы я одна была, тогда да, а с тобой — ни капельки! — сбивчиво заговорила девушка, будто до смерти боялась показаться мне грустной.
— Почему ты не хочешь, чтобы я думал, будто тебе грустно?
— А кому нужна депрессивная унылая спутница с кислой миной… Хороша же из меня помощница будет, не помощница — обуза! Надоем тебе, чего доброго… — совершенно серьезно рассуждала Катарина.
Я засмеялся.
— Что за глупости, маленькая. Я не только в радости с тобой, но и в печали, до самого конца и даже после него, — повторил я свою любимую фразу. — Да и ангел нас вместе благословил.
С каждым моим словом улыбка моей спутницы становилась все шире, наконец, не в силах сдержать эмоции, Катарина остановила машину, вцепилась мне в ворот куртки и накрыла своими губами мои губы. На несколько минут мы оставили реальный мир и погрузились с головой в море первобытной безудержной страсти.
