Путь до пещер занял чуть больше двух часов. Отец привёл дочь к самому широкому из известных ходов. Перед тем, как войти, Гленн переоделся в свой костюм и помог одеть Аури её. После чего вытряхнул сумку и раздал то, что там было. Больше всего Айрин удивили фонари. Они выглядели как часы, круглые и прозрачные с одной стороны, только внутри у них был какой-то другой механизм.
— Смотри — сказал отец и засунул фонарь под ремешки на груди, так, чтобы он оказался надежно закреплён, но при этом вся прозрачная сторона смотрела наружу. А потом нажал что-то сбоку фонаря, и тот загорелся ярким желтым светом, видимым даже на солнце. Аури широко распахнула глаза и, онемев, смотрела на это чудо.
— Магия. Их делают при Академиях, в монастырях и в мастерских императора. Стоят они очень дорого, но себя окупают. Держи.
Айрин смотрела на фонарь у себя в руках и не могла поверить. Эта вещь была чудеснее всего, что она видела прежде. И она была её!
— Его хватает часа на четыре, потом нужно заводить и заливать топливо. Оно у меня с собой, но лучше уложиться в это время.
Пещеры были извилистыми и путанными, и уже в начале пути Гленн с дочерью, завернув за угол, оказались в темноте и включили фонари. В их свете каждый выступ отбрасывал причудливую тень. Гленн подошёл к одному из камней и поманил к себе Аури.
— Прежде чем мы пойдём дальше, я должен тебе кое-что показать. Вот этот камень — рука Гленн легла на уступ — Стоит отдельно от всех, видишь? Если его потянуть на себя, а потом приподнять…
Камень выскочил из стены, и Айрин увидела углубление, на дне которого что-то сверкало. Она присмотрелась — это были монеты.
— Здесь мы храним наши накопления. Если что-то с нами случится, ты должна будешь забрать их. Поняла?
— Хорошо. Но я плохо запомнила путь сюда.
— Не волнуйся — ответил Гленн, вставляя камень на место — Мы еще не раз сюда придём. Но вот ещё что — пещеры — одно из самых опасных мест в Лесу. И ты никогда — слышишь, никогда — не должна ходить сюда одна. Только если с нами что-то случится. Тебе ясно?
— Ясно, пап — кивнула Аури.
За следующие часы девочка услышала больше названий, чем за год до этого. Пещеры просто кишели разными существами. Были среди них и безобидные, и раздражающие, но большинство отец описывал, как опасных и злобных тварей.
— И это не говоря о том — закончил Гленн свою лекцию — Что в пещерах легко заблудиться. Ты можешь сказать, в какой стороне выход?
Айрин задумалась, огляделась, и поняла, что понятия не имеет. Она даже не представляла, как далеко они зашли.
— Воооот- протянул отец — А на самом деле…
Он свернул в один из боковых туннелей, Аури свернула за ним — и оказалась в уже знакомой пещере с тайником.
— Не ожидала?
Через пять минут они вышли на воздух. Девочка посмотрела на отца — и поняла, почему он вчера так смеялся. Весь костюм, с головы до ног, был в грязи, слизи, каких-то ошметках плоти и растений.
— И что мы будем делать? — растерянно спросила Аури, оглядывая себя. Её костюм был ничуть не лучше.
Всё оказалось просто. Они отчистили костюмы песком, затем постирали в воде и пока те сушились, искупались сами. Домой они пришли к вечеру.
— Вот наш улов — отец постучал по набитому мешку, который он наполнил в пещерах — Осталось обработать — и можно ехать продавать.
— И много мы заработаем?
Айрин уже знала, что такое деньги, но слабо разбиралась в их достоинстве.
— Смотри — Гленн высыпал все монеты из кошелька на пол, и дочь присела рядом с ним — Всё очень просто. Вот — самая мелкая деньга. Грош.
В руке у мужчины был маленькой серый кругляш, самый невзрачный из всех.
— На него нечего нельзя купить. Но когда таких грошей десять, то получается скол.
Теперь отец взял другую деньгу. Она была тускло-желтой, больше и красивее, чем предыдущая.
— На них мало что купишь, но всё-таки это уже деньги.
— А зачем нужны деньги, на которые нельзя ничего купить? — спросила Айрин.
Гленн невесело улыбнулся.
— Иногда господа хотят заплатить людям как можно меньше. Иногда они считают, что и скол — это много. И в дело идут гроши.
Отец взял следующую деньгу.
— Вот это — медная монета, медяк. Это уже настоящие деньги.
Медяк был идеально круглый, со сложным рисунком и вдвое больше предыдущих денег.
— Почти все расчеты мы производим в медяках. Шкурка псилова стоит два медяка. Мясо, что я привожу, отдается по три медяка за меру. Ну и так далее.
Гленн взял самую красивую из монет. Она отражала свет огня в печи и переливалась яркими цветами.
— Это — серебряная монета. Деньги богачей. За неё дают десять медных монет. Когда я служил, солдатам платили сорок серебряных монет в месяц. Мне, как старшему десятнику, полагалось ещё двадцать монет. Это очень хорошие деньги.
Аури оглядела монеты.
— А я не вижу таких, как были под камнем — заявила она.
— То были золотые монеты. Благородные деньги. Мы ими не пользуемся. Один золотой стоит сто серебряных. У многих людей таких денег не бывает за всю жизнь.
— А у тебя их было несколько. Пап, мы что, очень богатые?!
— Нет, это остальные очень бедные. А мы просто получаем чуть больше, чем проедаем.
— Потому что много работаем?
Гленн взял в руку несколько монет и рассыпал их по полу.
— Не совсем. Видишь ли, Лес — это тёмное и опасное место, а в таких местах деньги зарабатывать куда легче. На самом деле мы работаем даже меньше, чем остальные люди нашей ступени. У нас есть время играть с тобой, и учить, и проводить вечера, а многие работают от зари до зари и не могут даже поужинать с семьей.
— А как же они учат своих детей?
— Как придётся, а иногда и вовсе — никак. Ладно, хватит! Собирай монеты и клади в шкатулку. А завтра мы с тобой научимся считать до десяти.
— Пап — у Айрин остался последний вопрос — Ты говорил, что фонари нужно заправлять жидкостью. А она дорогая?
Гленн почему-то улыбнулся.
— Вообще-то да. Её получают из спирта и универсального катализатора — рума. Рум много где применяется и очень ценится.
— Ясно — поникла девочка. Она поняла, что поиграть с фонарём вволю не получится.
— К счастью — продолжил отец — нам этот катализатор достаётся даром. Это та жидкость, которую мы выпариваем из слизи скрабов. Я тебе потом покажу, как изготовить топливо для фонарей. Но помни — Гленн поднял палец — сами фонари стоят очень дорого. Поэтому обращайся с ним аккуратно. Да и вообще, давай сначала обучим тебя счёту.
Через три дня Аури умела считать и складывать до пяти. При этом она могла сосчитать только монеты разных достоинств — она давала им имена и так считала. Гленн после очередного урока, злой и раздраженный до крайности, заявил, что с неё пока и этого довольно, а остальному её научит мать.
Но это время должно было наступить нескоро. Фабрику нельзя было покидать в течении первых трёх лет работы. Сам Гленн виделся с Лин в специально отведенных для этого комнатах. Он подробно рассказывал Айрин, как мать по ней скучает, и какие новости передает, но от этого не становилось легче. Шел месяц за месяцем, минул год, потом второй — а Аури все скучала по маме.
Как-то утром, когда зимнее солнце светило особенно ярко, а небо было кристально чистым, Гленн велел дочери одеться потеплее и вывел на прогулку. Подняв мост, они направились на север, в ту сторону, что была за обрывом. Сюда Айрин ещё не ходила.
— Знаешь, куда мы идём?
— Нет — помотала головой девочка.
— А я — знаю — ответил отец и довольно рассмеялся.
— Ну пааап!
— Сейчас увидишь, тут недалеко.
Оказалось, они шли к озеру. Оно было скованно льдом и припорошено снегом. Гленн смахнул с одного из поваленных на берегу деревьев снег, усадил дочь и достал из сумки странного вида лезвия с креплениями.
— Знаешь, что это?
— Нет — помотала головой Аури — А ты — знаешь!
Отец рассмеялся и потрепал дочь по голове.
— Это — коньки. Чудеснейшая вещь. Позволяет бежать быстрее, чем куорги.
