— Не знал, — согласился Спас, — теперь у меня есть только ты, хотя я и не подозревал о твоём существовании до сегодняшнего дня. Я поклялся, что уведу тебя отсюда. И я собираюсь эту клятву сдержать.
— А получится? — спросила Юна.
— Честно? Не знаю. Но я сделаю для этого всё возможное, — ответил Спас.
— Когда выходим? — спросила Юна.
Спас резко сел.
— Что, вот так сразу? — удивился он.
— Нет, конечно, нужно сначала маму похоронить. Но и тянуть, особо смысла нет. Теперь меня здесь ничего не держит, — сказала Юна.
— Твоя мама хотела дождаться, пока я начну вспоминать. Иначе, я просто не представляю куда идти и что делать, — сказал Спас.
— Ты что-нибудь вспомнил? — спросила Юна.
— Нет, пока, — ответил Спас.
— А если так и не вспомнишь, что, так и будем тут сидеть? Ты уже почти полгода вспоминаешь, и ничего. Почему ты думаешь, что что-то изменится, если просидеть здесь ещё полгода?
— Не знаю. Кстати, о годах, сколько тебе лет? — спросил Спас.
— Двенадцать, — ответила Юна.
— Да ладно, — Спас её недоверчиво осмотрел, — двенадцать? На вид лет семь или восемь.
— Двенадцать. Мама тоже всё время удивлялась и говорила, что я должна выглядеть старше. Может это от того что много времени под землёй приходится проводить, я так медленно росту, может от питания, а может и гены такие…
— Гены? — удивился Спас, — для маленькой девочки, выросшей в пещере, ты знаешь очень сложные понятия.
— Да? — удивилась Юна и пожала плечами, — не знаю. Ты первый человек, с которым я разговариваю в жизни, после мамы. Но зато с ней, мы разговаривали целыми днями, когда она не добывала еду. Она верила, что я смогу отсюда выбраться и устроить свою жизнь, и готовила меня к этому. Она мне рассказывала все, что знает сама, всё что помнила. Учила меня читать, писать и считать.
— У неё получилось! — сказал Спас слегка восхищённо.
— Надеюсь. Она всё в деталях мне рассказывала про мир, про свою жизнь, про людей. Мы обсуждали всё это много раз. Говорили и говорили. Мне кажется, что я как будто прожила всю её жизнь, которая была там, снаружи, до того, как её сюда сослали.
— Значит, если ты всё знаешь, то и про то, как она сюда попала тоже? И что далеко не всем людям можно верить? — спросил Спас.
— Конечно, — согласилась Юна, — но некоторым можно, главное их найти. Вот тебе можно?
— Очень на это надеюсь, — искренне сказал Спас.
— Ты что же, сам не уверен в себе? — удивилась Юна.
— В точку! Я просто никак не могу понять кто я. На том месте, где должен быть я, просто большая дыра. А вдруг я плохой человек на самом деле? А? — сказал Спас.
— Я думаю, что ты можешь быть любым, каким захочешь. Даже если ты и был раньше плохим, то сейчас ты можешь выбрать стать хорошим. Что тут такого? — удивилась Юна.
— А если я потом всё вспомню?
— Ну и что? Если тебе понравится быть хорошим, и продолжай им оставаться. Это же всё только от тебя зависит. Давай договоримся, пока ты со мной, то обещай быть хорошим, что бы ты там вдруг не вспомнил, идёт? — спросила Юна.
— А можно, с врагами я буду плохой? — наивно спросил Спас.
— Нужно! — сказала Юна и слегка улыбнулась, — скажу больше, я на это очень даже рассчитываю.
Она встала и отряхнула штаны.
— Пойдём. У нас дел много. Маму нужно… — она не договорила и закусила губу.
Спас встал и попытался рефлекторно обнять её за плечи, чтобы успокоить, но она отскочила в сторону и уставилась на него.
— Прости, — сказал Спас, — наверное, раньше, для меня было нормально пожалеть девочку, если она расстроена.
— Ничего, — сказала Юна, взяв себя в руки, — просто ко мне раньше, кроме мамы, никто не прикасался.
— Извини, — ещё раз сказал Спас.
Юна постояла, видно принимая какое-то решение, а потом шагнула к нему.
— Ну, что ты там хотел сделать?
Спас растерялся.
— Это было неосознанно, но я пожалеть тебя хотел…
— Покажи как? Или уже забыл? — спросила Юна.
— Да нет, — он шагнул к ней, очень бережно обнял маленького человека, и правой рукой очень осторожно погладил по голове, — сейчас как-то специально и неловко получается, — пробормотал Спас.
— Да нет, ничего, — раздался снизу голос Юны, которая уткнулась ему в грудь, и он понял, что она плачет.
Спас задрал голову к небу, чтобы сдержать собственные слёзы, но это не помогло. Они скапливались в глазах до тех пор, пока небо и облака окончательно не расплылись, и потом нашли дорогу в уголках и потекли к вискам.
Обратно в пещеру они шли молча. Каждый думал о своём. Уже подходя ко входу, Юна вдруг сказала:
— Мама была права, ты странный. Всё знаешь, но ничего не помнишь.
— И что это значит? — спросил Спас.
— Не знаю, — пожала плечами Юна, — может то, что с головой у тебя всё в порядке.
— Думаешь, я вру, что ничего не помню? — удивился Спас.
— Да нет, что ты, — поспешила успокоить его Юна, — я о том, что ты всё можешь вспомнить. Соображаешь же ты нормально.
— Спасибо, — сказал Спас.
Они вошли в его пещеру.
— Тут недалеко есть источник. Мы там берём воду, моемся, ну и всё такое. Нужно отнести маму туда. Поможешь? — спросила Юна.
— Не помогу, а отнесу, — сказал Спас.
— Хорошо, тогда иди за мной.
Спас осторожно взял Матильду на руки и понёс вслед за Юной.
Они пришли в большую пещеру, где в самом центре было что-то вроде бассейна, возвышающегося над полом на метр. Он был естественного происхождения, но искусственно увеличен при помощи каменной кладки. Наверное, в нём находился источник, потому что в одном месте вода переваливала через край и по каменному желобку сбегала вниз, в другой бассейн, который уже находился вровень с полом. Возле него были сложены две лежанки из камней, покрытые всё той же вытертой кожей.
Юна указала на одну из этих лежанок. Спас положил Матильду туда.
— Принеси воды, — Юна кивнула на стоящее рядом деревянное ведро.
Спас зачерпнул из высокого бассейна и поставил рядом с лежанкой. Юна возилась с одеждой, но снять её с уже окоченевшего тела было не просто.
— Помоги мне, — попросила она Спаса.
— Мне как-то неловко… — начал он.
Но она на него удивлённо посмотрела, заставив замолчать.
— Она же мёртвая. Ей уже не будет стыдно.
Спас смущённо кивнул. Когда они справились с одеждой, то он отметил про себя, что тело у Матильды совсем не старое.
— Дальше я сама, это моя работа, — сказала она ему, — посиди вон там, я тебя позову, — и она указала на вторую каменную лежанку.
Он сел, и стал терпеливо ожидать, пока Юна не закончит омовение. Откуда она могла знать, что нужно было делать, он не понимал. Был единственный вариант. Матильда сама её этому научила, на случай своей смерти. Это было, конечно, странно, но других объяснений не находилось.
Время от времени Юна просила его принести ещё воды, он это делал и возвращался на своё место. Она вымыла ей волосы, отмыла лицо и омыла всё тело. Потом куда-то направилась. Спас хотел спросить, но она опередила его.
— Жди здесь, я скоро приду, — и скрылась в одном из пещерных переходов.
Вернулась где-то через полчаса, неся в руках какой-то свёрток. Оказалось, что это светлый просторный балахон, сплетённый из тонких верёвочек.
— Она давно его себе приготовила, — сказала Юна, — ещё до моего рождения. Говорила, что много раз думала умереть. Сама. Не дожидаясь, пока что-то случится. Хотела одеться так, лечь, и прекратить свою жизнь. Даже придумала как, но мне об этом не говорила. Возможно, это единственное что она мне не сказала. Поможешь её одеть?
Спас кивнул, и они подошли к Матильде.
— Да она же совсем молодая! — вдруг сказал он, поразившись виду молодой, обнажённой и мёртвой женщины, лежащей перед ним. Он как будто видел другого человека перед собой. Этой было слегка за тридцать. И хотя он давно догадывался, что Матильда старит себя специально, но не думал что до такой степени. Оказалось, что она была очень красива, и красоту свою не растратила за многие годы.
