из-за наличия великого сонма врагов и завистников, был предельно чутким. При первых же писклявых руладах, исходящих от часов, он тотчас просыпался. Конечно, иной раз и одолевал Клопоморта крепчайший сон, что уж греха таить. И не слышал он писка часов. Однако беды в том великой не было: в таком случае кадавр-дворецкий, чтобы доложиться или позвать к трапезе, попросту лил на лицо мага холодную воду из специального кувшинчика. Тут уж и мертвый проснется.
Но артефакт в руках Микайлы в очередной раз будто взбесился: также как и "говорящие часы" заклятие пробуждения сработало необычайно мощно.
В паре дюжин шагов от Клопоморта с надсадным скрипом зашевелился сугроб. А уже через несколько секунд, пробив толщу снега, на обозрение черному магу и Микайле предстал во всей красе… упырь Мич-Урин. Склизкий зеленокожий субъект в дерюжном плаще с крестьянской лопатой в мозолистых руках. Из обвисшего брюха которого и должна была в скором времени прорасти Адская Росянка.
"Похоже, я невзначай перепутал сугробы", – догадался старый маг. И тут же убедился в этом, заметив рядом с восставшим Мич-Урином припорошенный снежком колышек с красной тряпицей. Клопоморт понял, что теперь о любовании поставным Семицветным Зимним Папоротником можно забыть. Ведь даже такой болван как Микайла сразу поймет, что из гнилого чрева упыря (пусть и знаменитейшего магического садовника при жизни) ничего хорошего вырасти не может. И уж тем более исполняющий желания семицветный цветок.
К тому же выращивать Адскую Росянку, в время бодрствования упыря может выйти себе дороже. Вдруг Мич-Урин, нечаянно вспомнив прошлую жизнь, испробует на плотоядном растении свое непонятное селекционное волшебство. В результате действия которого из Адской Росянки может получиться такая монструозная ботва, что и самому Клопоморту не поздоровится.
Старый маг, проклиная в душе тот миг, когда решил связаться с таким балбесом, как Михайла, попытался забрать свои часы обратно. Но не тут-то было: в это время одновременно воспряли ото сна обе запасные магические "закладки"… Клопоморт за хлопотами совсем позабыл о них. А между тем Великоутробный Волк и Свинья-копилка, будучи не ко времени разбуженными, могут таких дел натворить, что даже на париках Неподкупных Судей волосы дыбом встанут…
8.
Великоутробный Волк предназначался для соблазнения глупцов, мечтающих совершить какой-нибудь подвиг. А чем не подвиг распороть Волку брюхо и выпустить оттуда прекрасную деву в красном чепце и ее престарелую бабусю? Ведь о том, что девчонка и бабка – чистой воды вурдалачки, возомнивший себя рыцарем дуралей вряд ли сразу догадается. Пудриться и красить губы дамы и после смерти не разучились. Главное, как можно быстрее пригласить глупца в Магическую Башню для получения причитающейся ему за героическое свершение награды. Пока сдерживаемая магией спасенная девица вместо благодарственного поцелуя не вцепилась зубами в шею героя. (Ладно еще, бабка на это дело была непригодна по причине утраты зубов еще при жизни.)
Еще одно магическое существо, Свинья-копилка, предназначалась для заманивания дураков сугубо жадных. По велению мага из прорези в прочнейшей шкуре Свиньи практически мгновенно вырастало магическое Денежное Дерево. И сразу же, на радость скаредному глупцу, обрастало листвой и начинало плодоносить. Довольно точные копии серебряных талеров во множестве за считанные минуты вырастали на стволе и ветвях магического дерева. Конечно, обман раскрывался, когда жадина трясущимися пальцами срывал с Денежного Дерева хоть одну монету. Поскольку с виду настоящий талер на самом деле являлся кусочком заморского лакомства шоколада, магически обернутого в фольгу из некоего легкого металла. (Хотя один случай реально выросших на Денежном Дереве монет – причем не серебряных, а золотых высокой пробы – как-то случался. Повезло юному дендроиду по имени то ли Пинотино, то ли Бураккио, приемному сыну уличного механомузыканта Карлоса. Да и то все денежки у Бураккио в таверне "Три пескаря" украли какие-то мошенники из Гильдии нищих.)
Дурень, конечно, подымал крик. Дескать, что за дела? Облапошили меня, горемыку… Но черный маг, тут же, не моргнув глазом, давал Нерушимую Клятву обменять монеты из шоколада на настоящие один к одному "у себя дома, что тут неподалеку". Нерушимая Клятва, как все знают, обет весьма серьезный. Открутиться от обещанного не получится: боги сурово за такое наказывают. И дурак, набив мешок плодами Денежного Дерева, вполне добровольно вступал в ведущий внутрь Магической Башни Портал. У себя дома маг, действительно, менял шоколадные кругляши на серебряные талеры один к одному. (Что мешало чародею после Ритуала Возрождения забрать денежки обратно?) А расслабившегося после выгоднейшего для него обмена пентюха заманить на алтарь было уже куда как легче…
Но одно дело, когда упырь Мич-Урин, Великоутробный Волк и Свинья-копилка исполняли свое предназначение ни коим образом не пересекаясь друг с другом. Да и закопанных в земле или снегу упыря и Свинью человеку видеть в принципе не полагалось. "Герой" должен был лишь воспользоваться плодами выросших из их гнилых утроб магических растений.
Великоутробный Волк вообще нападал на ищущего подвигов дурака отнюдь не в полную силу. Бросался (если так можно назвать неторопливое ковыляние в сторону жертвы) полусонным. Что называется, ветерок дунь – упадет. И лопался Волк от первого же попадания в него одним из семи зачарованных кинжалов, предусмотрительно одолженных спасителю девиц черным магом. (Изначально-то кинжал был один. Но, бывало, что освободители прекрасных дев со страха кинжалом в тушу громадного Волка и с пятого раза не попадали. И магу поневоле пришлось арсенал "героя" увеличить. Правда, в этот раз Клопоморт в спешке забыл перевязь с кинжалами в Магической Башне.)
А тут из снежных ям одновременно повылазили сразу все три магических существа, не ко времени разбуженных собственными часами Клопоморта.
На озаренной лунным светом опушке соснового леса начало происходить нечто ужасное…
Великоутробный Волк и Свинья-копилка и в полусонном-то состоянии добрым нравом не отличались. А уж резко выведенные из магического сна мощнейшим заклятием "будильник" – тем более.
Несколько секунд магические животные злобно сверкали глазами, жадно втягивая ноздрями холодный воздух. Волк угрожающе рычал. Свинья в предвкушении битвы коротко повизгивала. Но не единой струйки теплого пара за это время не вырвалось из пастей зверей-мертвяков. А еще через миг, в неистовом порыве взметая на воздух снежное крошево, закоренелые враги ринулись друг на друга…
Великоутробный Волк не мог воспользоваться своим коронным охотничьим приемом – мгновенным проглатыванием добычи. Мало того, что его брюхо заполнено почему-то неперевариваемыми девицей в красном чепце и ее прогорклой бабкой. Так еще и жирнющая от поедания всевозможной дряни (как только из этого шоколад получается?) Свинья-копилка была чересчур велика для проглатывания целиком. Мертвый Волк понимал, что единственный его шанс – добраться до горла пронзительно визжащей
