помеха есть. А пастухи наши с собаками стерегут или мальчишки целой ватагой. Учёные …
– Это-то понятно…
– Ну, да. – Повариха засуетилась между плитой и столами со снедью. – А этот или много их, кто разберёт? Скотину просто режут и на месте бросают. Пастушки кажут, страсть та ещё! Горло разодрано, а всё остальное не тронуто… да, и крови мало.
– Что ж, вы раньше тревогу не били?
– Так, ведь, не наша скотинка была, а тиуна! – Одарила его странным взглядом Генка. – Если ему безразлично, то, какое право у горожан в это дело встревать?
– И то, правда, – согласился с ней собеседник.
Интересно было бы узнать некоторые детали, но вряд ли девчонка из постоялого двора, проводящая большую часть времени между печкой и уборкой, знает подробности.
Едва различимые, даже с его слухом, шаги, плеск воды, поскрипывание натянутых сермяжин и натужное дыхание во дворе, прервали его размышления. Он еле удержался, чтобы не повернуться раньше времени, и сделал это резко только после восклицания Генки.
– Ну, наконец-то! Тебя, Финя, только за смертью посылать!
В двери, неуклюже переваливаясь, вошёл подросток в залатанных обносках с чужого плеча, тот самый, что вечером обретался возле лестницы. Он ловко двигался, неся два огромных ведра, более похожих на небольшие бочонки с ручками. Каждый из них вмещал, по меньшей мере, три обычных ведра. Селён!
Только было в его повадке нечто странное.
– Ставь скорее на место, – командовала Генка, не обращая внимания на попытки с его стороны, что-то сказать.
Ведьмак же, сузив глаза рассматривал пришельца. Он чувствовал то, что не заметил бы человек. От пацана несло кровью. Человеческой, свежей кровью, слегка разбавленной речной водой и росой. Не его кровью, чужой. На краях в бахрому истёртых рукавов, по низу рубахи и портов, виднелись размытые разводы. Но, явно, не замытые специально, а случившиеся сами собой от соприкосновения с мокрой травой или текущей водой.
Кровь была и на босых ступнях, и была она… удивительно знакомой ведьмаку.
– Там, та-ам… – хрипло выдал, наконец, парень. Каждое слово давалось ему с трудом, будто сквозь силу.
– Что там? – терпеливо, как к ребёнку, обернулась Генка.
– … дя-дя … – Финя снова запутался в звуках и словах, – я… я… лу-уга … Гря-зка мор-ный… там!
– Что? – не поняла девчонка.
Зато ведьмак вскочил с места, развернул к себе лицом мальчишку и, напирая силой, потребовал.
– Покажешь?
– Да! – с облегчением мотнул головой оборвыш.
Глава 4
У реки бил из земли ключ. Он был огорожен каменной кладкой в пару локтей высотой, создававшей нечто вроде широкого круглого колодца. Но воды в нём было так много, что она заполняла всё горло до самого верха и по жёлобу стекала вниз на каменное ложе и далее в речной поток.
Уже на выходе в луговину, огороженную от посягательств скотины загородкой из жердей, ведьмак учуял неладное. В густом тумане, всё ещё плотной завесой висевшим над рекой и краем берега, таилась опасность. Здесь всё застыло, словно в ожидании чего-то или кого-то. И если вокруг этого места уже кипела в звуках и движении жизнь. То там, в странной белёсой мути, воцарилась мёртвая тишина.
У самого забора они обогнали двух молодок, спешивших за водой.
Финя выскочил перед ними, замахал руками, замычал что-то неясное. Женщины рассмеялись и постарались обойти это несуразное препятствие. Одна даже замахнулась на него коромыслом, чтобы отвязался.
– Уйди, уйди, каженный! Отвяжись, проклятый!
Но Видан, шедший чуть позади, развернул их обратно одним движением, перегородив дорожку. Его послушались, хотя и неохотно – чужак. Уж очень непохож на здешних был вид сурового ведьмака. Впрочем, и силой слегка, дабы не заметно было, пришлось воспользоваться для убеждения.
Однако стоило поспешить, не равён час, ещё кто-нибудь притащится. И как только молодухи скрылись за ближайшим тыном, он двинулся в сторону родника.
Шелест песка под ногами нарушил покойную тишину. Завеса белёсого тумана, словно, тоже ждала чужака, дрогнула и стала быстро рассеиваться. Таинственный зверь, если и караулил что-то, лениво уходил, ускользал вслед за туманом, так и не проявив своей личины. Показалось, что глухо, как удары вёсел по воде, прозвучал шелест мощных крыльев, и серая тень пронеслась над водой.
– М-м у-у… – указывал всей пятернёй Финя куда-то вперёд в сторону несущей опавшую листву и поломанные бурей ветки воды.
Там из куста тальника торчала человеческая рука.
– Вытащить пытался? – укоризненно пробурчал Видан. – Зря. Никогда не трогай покойников, и даже не подходи ближе, чтобы не наследить. Не всегда такие как я, сведущие, первыми по зову придут. – Поучал он пацана, осматривая всё вокруг. – Ты же и виноват останешься…
Хм, а вот это было очень интересно. Финя, конечно, был невероятно силён для своего возраста. И только поэтому, ему удалось вытянуть мужичка из воды, правда, не полностью, а лишь головой на берег. Коряга, на которую тот нанизался, как на крючок, не позволила сделать большего.
– Ну-ка, малой, – позвал он добровольного помощника, – подмогни слегка. Покойников ты не боишься, посему, хватай его за руки и как скажу, тяни на берег.
И сам полез в воду освобождать труп из ловушки.
– Что ж тебя занесло сюда-то? – размышлял ведьмак, оглядывая изломанную фигуру мужика, чуть позже. – Мне или себе вчера гулять предлагал?
Привычка разговаривать с жертвами неизвестных сил уже давно укоренилась в нём. Сейчас он будто извинялся перед осмеянным накануне Грязкой. Ведь, ничего не желал дурного, только посмеялся о том, что под ливень попадёт – и на тебе, всё-таки сглазил!
Иногда ему казалось, что сама ведьминская сила издевается над ним, Виданом, что она отдельное разумное и своеобразное существо, неведомо как внедрённое в его тело и сознание. Потому и существует, хоть и вместе, но часто действует так, как ей вздумается.
Но рассуждать на эту застаревшую больную тему, Видану было особо некогда. Он осматривал выуженное тело.
Вид у трупа был такой, словно огромная собака схватила несчастного за шею со спины и долго трепала, как тряпичную куклу. Ведьмак задрал по очереди рукава и прилипшие к босым ступням штанины.
– И где же ты, человече, свою обувку потерял? – бормотал он при этом, ворочая покойника и, понятливо хмыкая. – Знатно ты вчера погулял, нечего сказать… О! И кто же это тебя так?..
За отворотом зипуна открылась премерзкая картина. И промокшая ткань с розовыми разводами нисколько не скрывала, а скорее указывала на причину смерти. Повинуясь своему какому-то внутреннему порыву, ведьмак задрал рубаху мертвеца, выпростав её из-под щегольского пояса.
– Любопытно, любопытно…
Видан поводил рукой над длинной сечёной раной в середине грудной клетки
