на курс в сторону дома. Мы летели на высоте примерно 1000 метров. Вдруг нас атаковали два И-16. Они атаковали нас снизу, сзади. Я передавал обер-лейтенанту Краузе данные о необходимом положении в воздухе, чтобы суметь вести огонь по нападавшим. На расстоянии примерно триста метров я выпустил две довольно прицельные очереди. Однако ваши самолеты продолжали преследование.
После этого я выпустил все, что осталось в улитке по ним, но ваши пилоты, словно чувствовали, что я нажимаю на гашетку и в последний момент уходили из-под огня. После этого они подошли вплотную к нам, и с первой попытки повредил наш самолет. Все это произошло в 12:45.
— Где находится ваш аэродром? — С ответом на этот вопрос Андреас замялся. — Что, Андреас, думаете как лучше поступить? Что ответить?
Подняв на меня глаза, он видимо хотел найти ответ, и наконец сглотнув слюну, тихо сказал:
— Замость.
— По нашим данным, это не аэродром, а аэродромный узел, состоящий из семи аэродромов и двух посадочных площадок. Уточните на каком именно аэродроме узла базируется ваш отряд? Это аэродром в Мокрее, Лабуне, Водачев или Дуб? Может это Жданов? Или Комарув? Отвечайте Бенке!
— Господин офицер отлично ориентируется в наших аэродромах…
— Бенке, не принуждайте меня использовать иные методы убеждения…
— Вы не имеете права! Я военнопленный, и подпадаю под действие Женевской конвенции! Существуют же цивилизованные методы и обычаи ведения войны!
— А вот этого не надо Бенке! Ваша страна сегодня напала без объявления войны, это тоже согласно, как вы утверждаете, цивилизованные методы и обычаи ведения войны? А? Как вы назовете воздушные бомбардировки городов, где проживает гражданское население? Отвечайте немедленно!
— Атхенс
— Где это?
— Это взлетная полоса недалеко от штаба первой танковой группы.
Там же находится штаб Колюфт, которому мы подчиняемся и части обеспечения от люфтваффе.
— Что это за части?
— Авиакомендатура, батальон связи люфтваффе, части снабжения и несколько передвижных фотолабораторий.
— Что вы можете добавить о сосредоточении четырнадцатой танковой дивизии на плацдарме в районе Черникува?
— Она должна нанести удар в обход Владимир-Волынска, с дальнейшем выходом на панцерштрассе.
— Что такое панцерштрассе?
— Это как правило магистральная дорога, вдоль которой развивается наступление наших танковых и моторизованных частей.
— Ось наступления?
— Да, да! Панцерштассе!
— Почему вы думаете, что панцерштассе это дорога Владимир-Волынский — Луцк?
— Это единственная дорога с твердым покрытием, которая проходит с запада на восток в этом районе, во вторых, наш отряд придан непосредственно четырнадцатой танковой дивизии, и приказ на проведение разведки, наш командир получает непосредственно от командира этой дивизии.
Услышав это, я заспешил к Едрихину, приказав младшему сержанту:
— Остальное ты сам, а я на доклад…
Предыдущий фрагмент
Сидя на раскладном стуле, Нечволодов внимательно слушал. Наконец я закончил свой доклад. Он встал, при этом легонько прихлопнул ладонью по столу и произнес: — Ну что же лейтенант, благодаря тебе и твоей группе, у нас появилось мощное обеспечение и тыл. Пока ты вел сюда в расположение саперов, я послал других на установление и обследование периметра зоны переноса. Полчаса на перекур и передых и пойдешь со своими орлами вот в этот район. — Подполковник показал пальцем зону моей разведки на чистой карте. Его палец уткнулся в район Стоянова и западнее его.
— Справа от тебя работает группа Куренного, слева Негурицы. Сейчас мы отправляем к нему машины за стрелковкой, гранатами и патронами. Ты пойдешь с ними. Подберешь на складе оружие себе и своим людям, а дальше сам по моему заданию. В драку не лезь, твое основное задание разведка, а она как ты уже понял шума не любит. Присматривай удобные места для засад и диверсий. Места здесь болотные, поэтому особое внимание мостам, мосточкам, бродам, гатям разным…
Лейтенант Джулай
Уже перед самым Стояновым, когда четко просматривалась его окраина, навстречу нам, по вязкой песчаной дороге, натужно завывая малосильным мотором, катил бронеавтомобиль с развернутой против движения башней. Не доехав до нас метров пять, броневик остановился, и через правую дверь из него вылез, плотного телосложения, в черной кожаной куртке военный. Я тоже рискнул выйти из БТРа. Сойдясь с ним где-то посередине, мы почти синхронно кинули руки в военском приветствии.
— Старший сержант Косовский.
— Лейтенант Джулай.
— Товарищ лейтенант, по приказу командира эскадрона веду разведку и наблюдение местности.
— А почему на восток, товарищ старший сержант?
— Так, сплошного фронта нет, немцы постоянно маневрируют, нам и приказано вести разведку и наблюдение во все стороны.
— Что смогли выяснить товарищ старший сержант?
— Передовой отряд противника занял южнее нас село Романовка, до которого отсюда километров двенадцать. На пути в соседнее село, — докладывал разведчик, — вражеские машины завязли в песке. Им остается преодолеть два километра проселка, а дальше сюда дорога с твердым покрытием. Кроме песка, немцам ничто не мешает.
— Это дорога с твердым покрытием? — я не смог удержаться от ухмылки.
— По сравнению с тем местом где они засели, то да. Там песок намного мельче — как пыль, чуток перегазовал и засел. У них водители к другим дорогам привыкшие…
— Какие у немцев силы?
— Около десяти мотоциклов с колясками, семь легких танков, четыре грузовика с пехотой и три орудия на прицепе.
— Да… С нашими силами, против них много не навоюешь, одна пушка на твоем броневике и два пулемета на моем, да пяток солдат…
— Тут на дороге, в двух километрах на восток застряли две установки комплексных пулеметов-закипели. Одна машина тянула другую, вот мотор и не совладал.
— Что же Вы не помогли?
— А-а… мы сами себя, еле тащили. Мотор то у нас обычный, а весу больше чем у груженной машины…
Во время разговора из броневика высунулся солдат и обратился к Косовскому:
— Товарищ старший сержант, тут немец кажется до ветру просится!
— Какой немец?
— Да спеленали мы тут одного, когда их колона застряла.
— Допросили?
— Нет, товарищ лейтенант, языком ихнем у нас никто не владеет. А вы что сможете?
— Попробую, давай его к нам.
Повернувшись, двинулся к нашей «семидесятке». Уже подходя, крикнул во внутрь:
— Начальника разведки на связь!
— Готово тащ лейтенант!
Обрисовав в нескольких фразах ситуацию, попросил капитана Суховея пригласить к радиостанции переводчика, что бы допросить немца побыстрей.
Через полчаса, мы уже представляли что происходит в районе Стоянова. С противоположной от нас стороны к местечку подходил передовой отряд немецкой танковой дивизии. Скорость его движения была резко снижена состоянием местных дорог. Точнее их полным отсутствием по немецким понятием. Как высказался об этом пленный немец:
— Но тут на первый план вышел новый противник, о котором никто не думал. Это была сама страна, которая, казалось, сопротивлялась нашему вторжению. После пересечения границы вдруг перед ними открылись огромные песчаные и болотистые районы. Они были помечены на картах, но им не придавали значения.
Наши мотоциклы застревали в песке или болоте, тягачи противотанковых орудий буксовали. Пришлось в противотанковые пушки и пехотные орудия впрягать лошадей, которые могли тащить их вперед. Панцергренадеры из 11-й танковой дивизии, которые еще утром вышли к цепи высот недалеко от реки Западный Буг, идти дальше не могли, так как на юг, восток и север от этого места простиралось необозримое болото. Любое транспортное средство в нем безнадежно вязло, а солдаты лишились сапог, которые засосала трясина.
Через минут пять после допроса на связь вышел наш командир и попросил, не приказал, а именно попросил на два-три часа задержать продвижение передового отряда, пока «мы тут что-то придумаем».
Повернувшись к Косовскому спросил:
— Что скажешь сержант?
— А что тут сказать, выполнять надо!
— Это понятно, но как?
— Займем ближайшую высоту у дороги и будем держать её, сколько сможем. Немец он дороги по любому будет держаться, вот мы ему её-то и перекроем. Там впереди, — он махнул рукой в противоположную сторону от границы, — через километр, как раз, есть подходящая.
— Ну тогда разворачивайся, и давай за нами, встречаемся
