– Александр Перекрёстов.
– Не из какого.
– Хмм… – Беркутов посмотрел в мои глаза и пошевелил ноздрями, будто пытался обнюхать. – Но магией при этом владеешь, да?
– С недавних пор.
– Значит, поедешь с нами, Александр Перекрёстов без клана. Пообщаемся.
Глава 3
– Садись и не рыпайся, – приказал мне командир Беркутов. – И без лишних движений.
Я слушался его лишь потому, что хотел завести знакомство с сильными мира сего. Посмотрим, что эти ребята смогут мне предложить.
Всю дорогу до места допроса мои глаза были завязаны и лишь сейчас один из солдат неизвестного мне клана стянул с моего лица повязку. Я инстинктивно прищурился, опасаясь яркого света. Напрасно. Бравая гвардия завела меня в тёмную пыльную комнату, во мраке которой и рук своих разглядеть без магии невозможно.
Беркутов – грузный мужичина лет сорока-сорока пяти уселся в старое пыльное кресло напротив меня и зажёг советскую керосиновую лампу. Хотя, о чём это я? Какую ещё «советскую»? В этом мире Союза, видать, и в помине не было.
– Александр Перекрёстов, значит… – опробовал Беркутов моё имя на вкус. – Мне доводилось слышать эту фамилию. Догадываешься откуда?
Я собрался ответить, но командир тут же меня перебил.
– Прежде, чем что-либо говорить – хорошенько подумай, – предупредил он. – Не в моих правилах врать человеку, поэтому скажу тебе честно: ситуация у тебя плачевная. Ты влез в войну кланов, причём сам из себя представляешь невесть что. Отвечай на все мои вопросы честно. Будешь врать – я пойму.
Я вновь раскрыл рот, но Беркутов не унимался.
– Воспользуешься магией – я пойму. Всё ясно?
– Мне уже можно говорить или ещё будут какие-то наставления? – съязвил я.
– Валяй, – махнул рукой Беркутов, расслабленно откинулся на спинку кресла и принялся копошиться пальцами в своей бородке.
Так, Санёк, уж беседовать с людьми ты умеешь. Тем более, ничего плохого ты им не сделал.
Тогда отчего ж такое ощущение, будто в случае одной неправильной фразы меня прикончат?
– Я мало что помню о себе до того, как оказался в плену, – признаюсь я.
Лучшая ложь – та, в которой есть доля правды.
– В плену? – Беркутов удивлённо поднял густые чёрные брови. – У кого?
– Я не знаю. Во Фрунзенском районе есть психушка, набитая вооруженными людьми. Там не лечат, а пытают пациентов. Проводят над ними эксперименты и странные магические ритуалы.
Беркутов переглянулся со своими бойцами. Те начали перешептываться.
– Об этом нам ничего не известно, – сказал Беркутов. – Не врёшь?
– Нет. Я сам был частью ритуала. Не знаю, что со мной сделали, но…
– Так. Помолчи-ка, – попросил Беркутов и повернулся к солдатам. – Оставьте нас с седым пацанёнком наедине.
Седым пацанёнком? Это он про меня что ли?
До меня только сейчас дошло, что за двое суток новой жизни я ни разу не видел своего лица.
Когда солдаты, недовольно бурча, покинули помещение, Беркутов продолжил.
– Ты только что поднял ставки, малец, – сказал он. – Информация, которой ты сейчас делишься со мной, может сильно повлиять на исход нашей холодной войны с Фрунзенским районом. Но если ты врёшь…
– Хватит с меня угроз, – отрезал я. – Это не разговор и даже не допрос, а какое-то его подобие. Я спас вашего бестолкового графа от мучительной смерти. Я добровольно поехал с вами и…
– А у тебя был выбор? – усмехнулся Беркутов.
– У меня был выбор. Если бы я не хотел с тобой говорить, я бы дрался. Может быть, подох бы в итоге, но против своей воли не пошёл бы.
– Сильное заявление, Перекрёстов. Вернёмся к прежней теме: что за ритуал с тобой сотворили?
– Я не помню подробностей. Важно лишь одно: до него магом я не был, а после – им стал. Кроме того, управляющие клиникой хотели от меня избавиться, но я сбежал. Отсюда следует, что я либо опасный, либо неудобный для них.
– Стал магом? – Беркутов нахмурился. – Интересно. Первый раз слышу, чтобы кто-то становился магом искусственным путём. Магами рождаются, малец. Не становятся. Магию можно даровать, но не так!
– Значит, мир изменился.
– Я неспроста сказал, что твоя фамилия мне знакома, – сверля меня взглядом, сказал Беркутов. – Два месяца назад Приморский район гудел от новостей о жестокой расправе. Целую семью вырезали люди из клана, который пожелал остаться неизвестным. В этом преступлении обвиняли все кланы подряд, в том числе и наш.
– Хочешь сказать, это была моя семья? – спросил я.
– Тебе виднее.
– Мне не виднее, я нихрена не помню! – воспротивился я. – Если это и была моя семья, то вырезали не всех – я жив.
– Это пока что.
