— А почему он сутулится? — осведомился Артем.
— Нам не нужна дешевая показуха, — заученно ответил Копыто. — Зато, мля, в бою он неудержим!
— Типа, вулкан. Этой, как его, ярости.
— Да ты посмотри, какие зубы! — Уйбуй задрал голему верхнюю губу, обнажив кривые желтые клыки. — Мощные зубы! Кого хочешь перекусит!
— И, типа, острые! — Контейнер вытащил из кармана напильник и любовно подточил «Вулкану» правый клык. — Бритва, а не зубы!
— В натуре! Зверь, мля!
Наемник согласно кивнул и быстро, пока дикари не опомнились, поднял голему верхнюю левую конечность. В этом месте, под мышкой, обычно ставилось клеймо мастера, и Громовержец не был исключением. Печать там была, но совсем недавно ее аккуратно сточили, судя по грубым царапинам — тем же напильником. Впрочем, скрыть следы полностью Красным Шапкам не удалось, и Артем сумел разглядеть цифры: 1439. Дата изготовления. На какой помойке предприимчивый Копыто раскопал такое старье, оставалось только догадываться.
— Так сколько ты на него поставишь? — поинтересовался уйбуй.
— Только никому не говори, типа, это у нас секретно.
— Тысячу поставишь?
— Не советую, Артем, не советую. — Из-за спины наемника выглянул полненький букмекер Тосций. — Это чучело не дойдет даже до ринга.
— А ты, типа, не мешай, коротышка!
— У нас тут деловые переговоры, мля, а ты лезешь!
Долго крепившийся наемник захохотал, конец нахмурился.
— А у вас, шпана, есть лицензия на букмекерскую деятельность? Сколько вы заплатили устроителям Турнира?
— А мы, типа, не принимаем официальные ставки, — возмутился Контейнер. — Мы, типа, между собой решаем…
— Это, типа, не запрещено!
Иголка быстренько потащил Громовержца к уборным.
— Что за шум? — Кортес, расставшийся наконец с Биджаром, присоединился к напарнику. — На кого ставим?
Продолжающий хохотать Артем махнул рукой:
— Потом расскажу!
— А ставку? — жалобно спросил Копыто.
* * *
Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь
Москва, Ленинградский проспект,
4 сентября, среда, 16.33
Если бы в других Великих Домах Тайного Города узнали, как комиссар Темного Двора обучает последнюю оставшуюся на земле гиперборейскую ведьму, это стало бы поводом для грандиозного скандала. Недавний кризис, спровоцированный последователями Азаг-Тота, вылился в кровопролитную войну, нанесшую серьезный урон Ордену и Зеленому Дому, и то, что Яна отвергла учение Великого Господина, не могло поколебать ненависть и страх, который испытывали чуды и люды к гиперборейцам. Скрипя зубами, они согласились с требованием навов не трогать Яну, но подразумевалось, что в дальнейшем девушка должна находиться под жестким контролем и не заниматься совершенствованием магического мастерства. Великий Дом Навь, в лице своего лидера, князя, это обещал. После чего Яна была передана в ведение Сантьяги, комиссара Темного Двора, у которого, как это всегда бывало, существовало свое собственное видение ситуации. А потому для Яны были открыты все, даже самые засекреченные, материалы по гиперборейской магии, которыми располагала Навь. Древние книги и комментарии к ним, колдовские технологии и правила магической школы Азаг-Тота, эта информация, подаваемая более чем опытным педагогом, вкупе с поразительными способностями Яны, выводила ее на колоссально высокий уровень, обещая со временем поставить девушку в один ряд с сильнейшими магами Тайного Города.
— Ортега доложил, что вчера он проиграл вам спарринг, — негромко произнес Сантьяга, разглядывая идеально ухоженные ногти на руке. — Впервые.
— Я старалась, — коротко кивнула Яна. Ортега, помощник комиссара Темного Двора, был гаркой — элитным воином Нави и не часто проигрывал поединки один на один.
— Это я вижу, — улыбнулся Сантьяга. — И, признаться, весьма доволен вашим прогрессом.
Высокий, худощавый, с безупречно уложенными черными волосами и глубоко запавшими глазами, комиссар был одет в щегольски пошитый бежевый костюм, белоснежную сорочку и светлые туфли. Коллекционный, ручной работы галстук был заколот булавкой с черным бриллиантом, и такие же камни, но покрупнее, солидно переливались на запонках. Вообще-то прижимистые навы не были склонны к шику, зато Сантьяга считался в Тайном Городе эталоном элегантности, сполна отрабатывая, по меткому замечанию остряков, за всех своих мрачноватых соплеменников.
Он поднялся из кресла, мягко прошелся по украшавшему кабинет толстому ковру и, сделав маленький глоток кофе, негромко спросил:
— Вы позволите один личный вопрос?
— Конечно. — Яна спокойно посмотрела на комиссара.
— Меня беспокоит цвет ваших глаз.
— Что-то не так?
— Они синие.
— Это их естественный цвет, — улыбнулась девушка. — Я думала, вам это известно.
— Мне это известно, — невозмутимо продолжил Сантьяга. — Но если глаза вернули естественный оттенок, это значит, что вы давно не принимали Золотой Корень.
Золотой Корень являлся основой древней школы Азаг-Тота. В отличие от обитателей Тайного Города, для большинства из которых это растение было ядом, гиперборейцы научились использовать его способность многократно усиливать магические возможности организма, создав своеобразную и необычайно мощную колдовскую культуру.
— Уровень Золотого Корня в вашей крови минимален.
— Да, — чуть поколебавшись, признала Яна.
— Почему?
— Я бы не хотела говорить на эту тему.
Она поджала губы и отвернулась, всем своим видом показывая, что разговор ей неприятен. Перерождение в гиперборейскую ведьму не очень изменило признанную красавицу Тайного Города. Самой главной потерей оказались роскошные черные волосы, вместо которых голову девушки теперь украшала замысловатая татуировка — личная подпись Азаг-Тота.
Комиссар вздохнул.
— Яна, у вас большие личные запасы Золотого Корня, самые большие в городе. Их хватит до конца жизни. Но даже если не хватит — мы вам поможем. Вам не следует экономить.
— Я не экономлю, — скупо произнесла ведьма.
Несколько мгновений Сантьяга молчал, и девушка поняла, что комиссар не откажется от выбранной темы. Он был слишком вежлив, чтобы повторять вопрос, но учтиво давал понять, что не проронит ни слова, пока не получит ответа. Яна глубоко вздохнула.
— Мне кажется, Кортесу больше нравится, когда мои глаза синие. Настоящие.
— Вам кажется или вы разговаривали с Кортесом об этом?
— Я так думаю.
— Он намекал?
— Он бы никогда не стал этого делать. Просто мне кажется…
