Для серьезного боя маловато. Серьезный бой для нас – могила, думал Калита, вытряхивая содержимое рюкзака. Он искал запалы для гранат и батарейки для фонарика.
– Вещи не берем. По фляжке воды и куску хлеба. Идем налегке. Какая дорога?
– Обычная грунтовая. Но я шел перелесками.
Молодец, подумал Калита. Кое-чему научился. Но хвалить Жору не стал – рано. Это не главное, подумал Калита. А главное сейчас, выяснить, что делал здесь Сидорович. Если это Сидорович, конечно. У Калиты появились сомнения.
И опять было раннее утро. И опять холодная роса лежала на желтеющей траве. Калита так спешил, что даже позабыл умыться и почистить зубы. Жора брел за ним, как во сне. Он переживал о потерянной любви. Юлечка, Юлечка, думал он. Где ты? Неужели обнимаешься с гадким Лыткиным? От этой мысли у Жоры сами собой сжимались огромные кулаки. Убью гада, мечтал он, представляя, как это произойдет. А потом ее, неверную, брошу. Сердце его сладко ныло от любви и мести.
Калита был более прозаичен. Логика! Думал он. Логика нарушена! Зачем, спрашивается, Сидоровичу сидеть внутри Сердца Дыры. Ведь он обычный купец? Снабжал сталкеров оружием и боеприпасами. Скупал хабар. И что самое примечательное, как только открылась Дыра, тут же перебрался в нее. Зачем зря рисковать-то? Только разве что он мазохист? Но на мазохиста Иван Каземирович Сидорович не был похож.
Дорога, которая выбежала из хутора, обогнула холм и привела их лесополосе, за которой желтело подсолнечное поле. Поле было заброшенным, и вперемешку с подсолнечником на нем росли сорняки, исторгающие в воздух миллионы летающих семян. От этого казалось, что наступила не осень, а июнь и цветут тополя.
Калита едва растолкал приунывшего Жору, выспрашивая у него дорогу. Жора отвечал односложно, пребывая в прострации.
– О-о-о… – все понял Калита. – Ну-ка, хлебни!
Он заставил Жору выпить самогона.
– Ну, Андрей Павлович… – слабо отбивался Жора, хватая ртом воздух.
– Какой я тебе Андрей Павлович?! Сейчас по голове дам. Закусывай! – и вдобавок заставил проглотить ложку-другую консервированного паштета.
Жора давился, бормотал извинения и, вообще, нес полную околесицу о разбитом сердце. Калита слушал целую минуту.
– Хватит страдать! – приказал он. – Мы в двух шагах от цели, а ты думаешь о бабах!
– Она не баба… – жалостливо пробормотал Жора и покраснел.
– Ну ладно, ладно… – смилостивился Калита. – Это я так… пошутил. Показывай, где ты шел?
– Да вот за тем перелеском.
– Идешь за мной шаг в шаг. Смотришь под ноги. Хватит ворон считать!
– Слушаюсь, Андрей Павлович!
– По голове получишь!
Жора только воздохнул:
– Больше не буду…
Поле было бескрайним. Оно загибалось за горизонт. Кое-где на середине торчали купы деревьев – отличное место для засады или наблюдения, подумал Калита и приказал страдающему Жоре не высовываться на край перелеска. Его аромидная форма не адаптировалась к свету местности и больше подходила для болота и летнего леса, а не для осени и степи. Да, собственно, Жора и не рвался. Хорошо еще, что солнце позади нас, думал Калита, разглядывая купы деревьев в бинокль. Если там кто-то есть, пойду и возьму языка. Но судя по всему, за перелеском никто не наблюдал. А значит, вояж Жоры в деревню прошел незаметно, если в деревне вообще кто-то есть, рассуждал Калита. Эти его рассуждения были развеяны, когда они прошли километра два и увидели логово Сидоровича. Небольшая деревня лежала в излучине озера и была скрыта пышной шапкой садов. Место было очень удобным.
Калита опусти бинокль, и они тронулись дальше по хоженой тропинке. И вдруг Жора поведал:
– Я не здесь шел…
– Как не здесь? – удивился Калита. – А где?
– А вот там… вдоль озера.
– А что же ты молчишь?! – разозлился Калита.
– Да какая разница, где идти? – беспечно ответил Жора.
– Тебе, может, и все равно, а я еще жить хочу.
– Андрей Павлович!
– Без фанатизма! – напомнил Калита.
– Товарищ командир, – вышел из положения Жора. – В деревне никого не было?!
– Это ничего не значит, – наставительно сказал Калита, нагибаясь и рассматривая тропинку над землей.
Жора тоже нагнулся:
– Что там, товарищ командир?
Калита сам не понял, что его насторожило. Он только привычно подал знак «мина» – три поднятых пальца. Жора опасливо посмотрел себе под ноги и на всякий случай отступил назад. Но Калита показывал дальше, туда где трава склонилась над тропинкой.
– Видишь?
– Нет…
– Да вон же.
Все стебли травы были согнуты под углом, и только один – параллельно земле. Не бог весть какая деталь, но только натренированный глаз Калиты был способен уловить отличие, да и оптика в шлемах помогла. Жора тоже увидел тоненькую проволочку желтого цвета.
– Натовская штучка, – сказал Калита. – У нас такой проволоки не делают, а гранаты наши, РГД-5.
Две РГД-5 не очень искусно были спрятаны за стволы кустов и присыпаны листвой.
– Ерунда, – сделал вперед шаг Жора. – Я их вмиг сниму.
– Стой, где стоишь! – приказал Калита.
– Товарищ командир, Калита… – поправился Жора, – я их сотнями…
– Это не просто растяжка. Это растяжка для идиотов.
– Почему? – удивился Жора и собрался обидеться.
– Потому что ты ее снимешь в два счета. А вон смотри, кусты акации. Что с ними?
– Вялые, листва пожухла.
– Сколько дней прошло?
– Не меньше трех.
– Правильно. Когда Дыра открылась?
– Тоже примерно дней пять назад.
– Молодец, соображаешь. Здесь под акациями стоит система «охота», а растяжка – приманка для сталкеров. Решит такой сталкер, что умеет снимать растяжки. Снимет и пойдет дальше, а на поляне попадет в систему «охота», которая реагирует только на частоту шагов человека и на его вес. Корова пройдет – не взорвется, коза пройдет – не взорвется. По краям система не срабатывает, пропускает дальше, вглубь себя. А в центре начинают подпрыгивать «мины-лягушки». В таких ловушках целые группы погибали. Поэтому пойдем-ка мы с тобой в обход, через поле, хотя и дольше, и пыльнее. Здоровее будем.
– Как вы все это так, товарищ командир?.. – восхитился Жора.
– Потому что живу долго.
– Это точно, – с величайшим почтением согласился Жора.
И они поползли через поле до самого берега озера. Крайний дом хутора казался пустым. Рассохшийся и облупившийся, он стоял без окон и дверей. Но подбирались они к нему по всем правилам: по кратчайшему расстоянию, тихо, от укрытия к укрытию. А замерли лишь у крыльца, поросшего одуванчиками. Целая колония их торчала перед верандой, располагая к беспечности. На самой веранде царил солнечный рай. Раннее солнце проникало сквозь ветхие тюлевые занавески и ложилось на пол и стены правильными квадратами. Пахло брошенным жильем и пылью.
