— Господин лейтенант! — кивая на испуганную женщину, вцепившуюся в ребенка, начал докладывать солдат. — Она говорит, что это священное дерево, которое обладает целительной силой.
Командир ткнул пальцем в ближний лоскут ткани, лениво мотавшийся на ветру. Увидев его жест, что-то быстро начала говорить вторая женщина.
— Eto ne nado trogat! — лицо еще не старой, лет 42–45 лет, женщины исказила гримаса ужаса. — Nelsja! Les nelsja obischat!
Стоявший с боку солдат с силой дернул ее за рукав пиджака, от чего ткань на плече с хрустом разошлась.
— Этого не нужно касаться пальцами…, — морща лоб, вслушивался в быструю речь Пигги. — Это может быть опасно… Слово… Obischat… А! Это может кого-то обидеть. Господин лейтенант, мне не все понятно. Встречаются какие-то странные слова, — он вновь повернулся к женщине и что-то у нее спросил.
Тем временем Зауэр подошел к дубу еще ближе, для чего ему пришлось подлезть под раскидистые ветви. Он заметил на коре странные наросты. «Черт меня дери, если это не то самое странное, о чем меня предупреждали, — думал он, пока отводил от лица гибкие ветки. — Этот проклятый приказ выставляет всех нас на посмешище! Дело идет к тому, что скоро нам придется записывать русские предания и легенды… Хм, я представляю рожу этого борова, когда я, отчитываясь перед ним, начну рассказывать сказки, — пожалуй впервые за все время операции, он смог по настоящему улыбнуться. — Действительно, будет занятно. Стоп!». Прямо на него из коры смотрели сотни крошечных палочек, кое-как торчащих из наростов коры.
— Stoj! — женщина вырвалась из рук конвоира и бросилась к офицеру. — Uberi ruki! Eto smert! Nelsj trogat! — она мотала головой словно сумасшедшая, переводя взгляд то на дерево, то на немца. — Ujdi otsjuda, ujdi! Wse uxodite! — ее руки раскинулись в стороны, словно в надежде удержать солдат. — Uhodite, ja proschu was… Eshe est wremja…
Но ему все же удалось вытащить из коры одну из палочек. От сырости и ветра она превратилась в сморщенную трубочку, кончик которой был сильно измят. Кончиком ногтя он подцепил край бумаги и осторожно начал разматывать.
— Она совсем сошла с ума, господин лейтенант, — Пигги с удивлением наблюдал за впавшей в истерику женщиной. Снова просит, ничего не трогать… Здесь ничего разобрать не могу. Сейчас опять говорит, что кто-то должен проснуться и на всех обидеться.
— Уйми эту дуру, — не оборачиваясь бросил командир, которого в данный момент занимала эта записка. — Какие-то каракули, — тихо шептал он рассматривая записку. — Будто ребенок писал, — на измятом листке были схематично нарисованы три улыбающихся человечка (два больших по краям и один маленький в середине) в таком виде, в которых наверное любой смог бы узнать семью.
Он вновь посмотрел на ствол дерева, усыпанный этими листками и задумался. «Может это какие-то пожелания местных жителей…, — размышлял лейтенант. — Аборигены же поклоняются своим божка и носят им всякие предметы, — в этот момент память услужливо подала ему новую информацию. — Вот черт, я же читал последние сводки… Что там было? А… Какие-то язычники… Лес, дубы. Деревья! Это же настоящие варвары». Зуэр вытащил и развернул еще одну записку, в которой было что-то написано уже почерком взрослого человека. «Это несомненно какие-то просьбы, — он задумчиво мыл в руках бумажные лоскуты. — Получается, они молятся дереву?».
— Спроси, кто у них Бог? — лейтенант посмотрел на вторую пленницу, которая продолжала держать на руках девочку. — И, вообще, какого черта они тут делали?
— Говорит, что она католичка, — после недолгого разговора ответил солдат. — А сюда пришла, потому что девочка заболела. Ей обещали, что дерево излечит ее. Именно так она и сказала, — добавил тот, увидев недоумение на лица командира. — Дерево может вылечить всех, даже тяжелобольных… Господин лейтенант, они все тут совершенно дикие. Подумать только, вместо доктора дерево…
— Так… Все понятно, — пробормотал командир, остановив свой взгляд на девочке. — Слушай, Фриц…, — замолчал он, не договорив фразу (ему казалось, что он что-то упускает из виду и это чувство из мелкого, едва ощущаемого, разрасталось в огромное, почти физически заметное). — Что с этим ребенком? — Зауэр, наконец-то, понял, что не давало ему покоя все это время. — Спроси, чем более этот ребенок? — вновь проговорил он, в упор рассматривая женщину. — Быстрее! В этих проклятых лесах всего можно ожидать!
Перед его глазами стояло реально осязаемая страница из печально знаменитого в этом районе приказа № 124-р, окрещенного солдатами «напрасной надеждой». «… руководитель подразделения должен обеспечить регулярный санитарный осмотр военнослужащих, включающий в себя наружный осмотр в полевых условиях (досмотр верхней одежды и незащищенных одеждой частей тела и головы), полный осмотр в стационарных условиях… Осмотреть полость рта… Состояние зрачков… Ушные раковины…».
— Что? — не выдержал Зауэр продолжительной паузы. — А вы чего встали, проверьте не подхватили ли чего-нибудь? — выкрикнул он, заметив как остальные солдаты проявляют острейший интерес к его солдат.
— У нее болит живот, господин лейтенант, — отозвался Фриц, отходя от женщины. — Говорит, девочка чего-то съела.
— Хорошо, — пробормотал тот, судорожными движениями проверяя складки своей формы. — Вроде ничего…, — его пальцы чуть медленнее прошлись по воротнику кителя, поднялись на волосы и замерли возле правого виска. — Чего скривился! Проверил?
Из-под кучи разного тряпья на немцев смотрели большие глазенки с застывшими в них слезами. Ребенок голыми ручонками крепко цеплялся в махровой платок женщины, стараясь закутаться в него по сильнее.
— Проклятье, — буркнул рядовой, с отвращением глядя на ветхое с торчащими клочками пуха одеяло, которое ему предстояло потрошить. — Как бы вшей не подхватить… Вот сволочь, — с еле слышным бормотанием он потянулся рукой к ребенку. — Pokaschi ego! Kakaj bolesn? — увидев тянущуюся к нему руку солдата, ребенок молча заворочался. — Uberi ruku.
Агнешка попыталась дернуться назад, но ее крепко держал второй солдат.
— Ne nado, — тихо зашептала она, правовой рукой закрывая головку девочки. — Ne trogajte. Eto sche rebenak.
— Что вы там копаетесь? — в раздражении крикнул лейтенант, наблюдая эту возню. — Нам уже надо уходить! Фриц, я вами очень недоволен…
Последняя фраза, озвученная крайне многообещающим тоном, подстегнула солдата. Не обращая внимание на сопротивление женщины, он стянул с головы ребенка платок и, брезгливо коснулся ее шеи и ушей. Ни чего не обнаружив, Фриц потянул на себя одело.
— Schto wi delaete, heljudi? — закричала вторая женщина, пытаясь встать с земли. — Sastudite ditj! Irodi! Matka Boska! — она с силой вцепилась в руку второго солдата, стараясь оттолкнуть его. — Ne trogajte ee! Ne trogajte! Na! Poluschaj! — ее кулаки начали колотить по спине рядового. — Otpusti ee, irod!
— Вот, ведьма! — не выдержав, Фриц ударил Агнешку по лицу. — Что ты вцепилась, как сумасшедшая?! Мы только посмотрим! — от удара ее голову мотнуло в сторону и на скуле заалел отпечаток. — Скинь с нее это трепьё! Быстрее! — он резко дернул одеяло с ребенка. — Посмотрим, и все…
Вдруг, прямо около его головы грохнул выстрел. От неожиданности Фриц слегка пригнул голову.
— Настоящий солдат, рядовой, всегда дисциплинирован. Он быстро и в точности выполняет приказ своего командира, — из-за его спины вышел Зауэер с пистолетом в руке. — Дисциплина, рядовой, только настоящая дисциплина отличает настоящего немецкого солдата от неполноценных рас! — вторая женщина начала медленно сползать на землю; она продолжала цепляться за солдатскую куртку, но обессиленные пальцы лишь скользили по плотной ткани. — Этих тоже.
Раздался еще один выстрел! Чуть более резкий, он сильно хлестанул по ушам солдат и унесся глубоко в лес.
— Выступаем, — бросил лейтенант, вкладывая в кобуру парабеллум. — До места расположения еще шагать и шагать…
Сгрудившаяся было группа, вновь растянулась. Несколько человек, назначенными в передовой дозор исчезли первыми, почти сразу же за ними двинулась остальная группа, а через несколько минут между деревьями скрылся и силуэт предпоследнего солдата.
— Хм… Думал мягкотелый…, — бормотал оглядывавшийся по сторонам Фриц. — Значит, обтесали мы его немного…
Вокруг никого не было. Деревья стояли неподвижно, лишь их верхушки печально раскачивались из стороны в сторону. Он успокоенно присел на корточки возле одного из тел и, затаив дыхание, начал шарить в одежде.
— Как знал ведь…, — прошептал он, рассматривая крохотное золотой колечко на безымянном пальце женской кисти. — Не зря папаша говорил, что у меня нюх на такие вещи… А ничего вещица-то!
Исхудавшие пальцы совсем не держали колечко. Оно практически без всякого усилия выпало на заскорузлую ладонь. Причмокнув от удовольствия, Фриц засунул вещицу куда-то за пазуху.
