новый пролёт перед лицом синей птицы:
— Макс, всех наших в ружьё! — скомандовал по горячей линии. — Тихо, но оперативно.
— Есть.
— Даниель! — снова вызвал взломщика, с командой которого только расстался. — Нужна помощь. Сопровождение и поддержка. Цель…
Мы довели их до Боливареса. Сами не успевали подскочить, но дважды направляли в район к парням гвардию, патрули которой сдёргивали с места в нужных куполах. Гварды просто ехали следом, но этого хватило. Их было восемь человек, на трёх машинах — трое из пяти капитанов болельщиков с одним-двумя друзьями из «подписки». И не зря перестраховались — рядом с их машинами тёрлись тёмные личности, которые что-то от парней хотели, но на виду у гвардов действовать так и не решились. Ну, а на въезде в купол Боливареса съехали на разворот обратно и помчались прочь. И не зря — Макс уже подготовил встречу с игломётами и деструкторами. Жаль.
Сам приехал минут через пятнадцать. После того, как створки съехались, и помещение было обработано ЭМИ-пушкой, неспешно подошёл к жмущимся друг к другу парням. А те именно что жались, недобро посматривая на парней Макса, которые, одетые в маски и балаклавы, картинно на виду держали оные игломёты, демонстрируя прошить их навылет в случае намёка на косяк или угрозу.
— Парни, отставить! Ждите в машинах, — попросил я. Макс ехидно заулыбался.
— Помощь точно не потребуется?
— Я скажу. А пока не мозольте глаза. Ребята на переговоры приехали, а не драться.
— У нас не было и шанса, да? — констатировал Реал — а про себя я так и называл их, по названию команды без кавычек, хотя их имена и фамилии намертво впечатались в мою память. — Ну, если бы дошло не до мордобоя, а до серьёзного переворота.
— Да, — коротко согласился я. — Вы были бы покойниками. И если б не мы — ими бы стали.
— Вы всегда, в любой момент, могли открыть по нам огонь. — Ошалелый кивок Эстудиантеса на броневики-атмосферники, в которые попрятались (на время) мои бойцы.
— Конечно. — А чего скрывать? — Не сразу, но вот в такой опасный, как сейчас например, момент — запросто бы. — Абстрактно кивнул в сторону ворот. — Ваши вначале убили два десятка марсиан, переступив опасную черту. А потом взорвали «Меридиан». Но мы всё равно до последнего старались не использовать козыри. Но сами понимаете, всему когда-то приходит время. Пришло бы и ваше. Как только королеве и её окружению надоело бы играться в добрость и политес.
— Хуан, они не понимают, что творят! — воскликнул Эстудиантес. — Мы были сегодня красноречивыми. Убеждали. Но не все согласились.
— Кто-то не пойдёт потому, что на улицах мехи, — продолжил более спокойный и уравновешенный «бык» Реал. — Но многие завтра выйдут. Потому, что эта гнида из Сената раскудахталась, а они верят.
— Это не дело, качать страну, когда есть общий враг, — констатировал Кугуар то, что уже говорил днём. — Но они в натуре не хотят понимать. Надо, и всё. Шлюха должна уйти. Мы им: «А дальше что?» Ну, ушла она, а что потом? Они молчат, как жирафы, только шеи повытягивали. Но на своём стоят.
— Мозги промытые, — сделал неожиданный с его стороны для меня вывод Эстудиантес. — Зомби они. Их надрочили на одну мысль, идею, и они ломятся к ней, как носороги сквозь колючки.
— Мля, пацаны, до вас только дошло, что из ВСЕХ ВАС делали зомби? — Я невесело усмехнулся.
— Кароче, — подвёл итог жалобам Реал, — за нами пацаны. Многие. Не все, даже меньше половины всех, но очень многие. Но кураторы открыто сказали — завтра с утра выходим на площадь Независимости, и стоим, пока Сенат не утвердит дату референдума. И большинство повелось — если не выйдет, то и с нами не пойдёт. И это… Хуан, это «слив», если чо, но по ходу на их сторону должна перейти часть военных.
— На сторону Сената, — поправил Эстудиантес. — И тех, кто за всей этой движухой стоит. Тут мы не знаем кто, не прокупили что к чему, но инфа такая есть, и настрой у кураторов серьёзный. Правда или нет — тебе сказали, разбирайся — ты умный.
— Разберусь, спасибо, — поблагодарил я, ощущая, как сердце обливается кровью. — Это важная информация. А коллеги ваши? Атлетико и Парнас?
— Там тоже есть правильные пацаны, — покачал головой Реал. — У нас есть контакты. Если скажем — выйдут с нами. Тоже не все, но многие. Просто капитаны у них гниды.
— Даже при условии, что придётся драться с коллегами, с кем ещё вчера ходили чистить рыло общему врагу? — поддел я.
— Там дети, Хуан, — фыркнул Эстудиантус.
— Ты в натуре не сечёшь? — присоединился Кугуар. — Мы что, гомосеки какие, своей стране зла желаем? Они же ничего, мля, не предлагают! «Давайте назначим!» «Давайте свергнем!» Давайте мавайте! А потом что, бля? Тьфу! А ты — правильный пацан. Твоя «Дансенду Ламбада» — это что-то с чем-то! — загорелись его глаза. — Может ты и выродок, но вот детей должны освобождать такие, как вы, а не они. Ты и те, кто тебе разрешил всё это сделать. Вы, мля, справитесь!
— В отличие от этих… звиздоболов! — поддакнул Эстудиантес.
— Я? — наигранно сделал я удивлённые глаза. — Моя Ламбада? Вы о чём, парни?
— Задно, не звизди, — примиряющим тоном произнёс Реал и понимающе покровительственно фыркнул. — Узнали тебя. Двигаешься легко, плавно. Твой танец пацаны посекундно разобрали. Ты то был, и не заливай. Мы тебя уважили, не стали своё заливать, про подготовку, что не мы, теперь твоя очередь — уважь нас и не отмазывайся.
Что на такое сказать? Вот-вот, и я не знал. А потому надолго замолчал.
— Да ты это, Чико, не бери в голову! — так же взял покровительственный тон Эстудиантес. — Главное не что узнали — это даже хорошо. А что наши, кто правильный пацан, поняли, кто ты. И с кем ты. И за звиздёжь кураторов, что вы «сольёте» падлам страну, все только улыбаются. Ты за базар отвечаешь, и ты делами показал, каков он, твой базар. Мы с тобой, бро. И хрен с ним, что потом будет — будет и будет! Но сейчас давай ВМЕСТЕ
