оптимальная военная техника: быстрые, маневренные, большая огневая мощь. Да и почти полное отсутствие ПВО сильно облегчает им задачу. Танки и бронемашины переделать на дистанционное управление намного сложение, не зря там команда из нескольких человек. А здесь два пилота, один управляет, а другой стреляет. С нашими доработками, половину пилотирования на себя берет автопилот.
— Кстати, — Федорович потер ладони. — Стив, ты уже узнал по поводу моего вертолета?
— Да, переговорил. Дали добро. Так что можете или забрать наш любой уже переделанный, или ваш сделаем.
— Не, я «Карлсона» не отдам. Сроднились мы уже с ним. Вот прокачать его — пожалуйста. Только эти вот штуки с дистанционным управлением не надо. Только двигателя на электрические заменить и все.
— Мы так и хотели, потому что реализовать дистанционное управление без сети передачи данных будет очень сложно. Переделка только двигателей пройдет намного быстрее, за одно поставим новые системы наведения, прицельное оборудование, улучшенный тепловизор и прибор ночного видения. Вдобавок с десяток запасных аккумуляторов, чтобы вы… ты не заморачивался с зарядкой. Всегда можешь привезти севшие нам, поменяем на заряженные.
— Вот это щедрость! За такое я ваших ребят так натаскаю, через неделю будут «бочку» на вертушках крутить. Ну что? Пойдем что-ли к вашим студентам?
— Пойдем, они как раз сейчас на симуляторе обучаются. — Прайс повернулся к Тимуру. — Ты с нами или как?
— Я тут останусь, надо проконтролировать процесс работы по переделке вертушек и замене вооружения, да и так дел не в проворот.
— Хорошо, а вечером что делать будешь? — Прайс слегка замялся.
— Не знаю, дежурить наверное, как обычно. Караул проверять, «секреты». А что?
— Да поговорить с тобой хотел.
— О чем?
— Вечером как раз все и обсудим. Я с тобой свяжусь, обговорим время и все.
— Блин, Стив, я ненавижу когда так делают, мне теперь до вечера ходить и думать о чем ты хочешь со мной поговорить? Лучше бы вообще молчал до самого разговора.
Прайс виновато пожал плечами и поспешил ретироваться в административный корпус, уводя за собой Михаила.
17.02 по московскому времени
Окрестности города Михайлов
Рязанская область
Посмотрев на водителя броневика, сосредоточенного на дороге, Воеводов взял в руки спутниковый телефон.
— Макс? Доложи обстановку?
— Привет, командир. У нас все тихо. — Голос Максима звучал бодро. — Разбили базу в городке неподалеку, Юдино. Наблюдаем за объектом через Поляковское водохранилище. Место они, конечно, грамотно выбрали. Подобраться к ним сложно, со всех сторон окружены водой, суша только с одной стороны. Двое наших находятся в непосредственной близи, записывают время смены патрулей, маршруты, когда приходят колонны снабжения, траектории полета дронов. Часть группы потихоньку стягивает артиллерию и ракетные установки, близко не суемся, все на безопасном расстоянии, но как суть дойдет до дела, то легко можно пустить вход, дальности огня хватит.
— Много воинских частей они уничтожили?
— Прилично. Процентов семьдесят точно. Слава о наших успехах на юге быстро сюда долетела. Что-то утащили, остальную технику просто пожгли. Но добрались далеко не везде. У меня в группе двое москвичей, один из них хорошо помнит расположение баз и военных объектов. Вторая разведгруппа засела у Суходольского залива с северо-востока от Нуклия, тоже наблюдают и вооружаются. Вы где уже?
— В Рязанской области, последний переход до вас остался. Как подойдем ближе к Москве, рассредоточимся, и пойдем малыми группами. Такую колонну будет тяжело спрятать, а малые более маневренны и нет угрозы потерять сразу все силы.
— По темноте поедете?
— Да, ночники есть у всех, дороги пустые, без фар и огней, чтобы не демаскировать себя. Первые группы прибудут уже ночью, остальные подтянутся в течении завтрашнего дня.
— Усек. Мы как, сразу в бой или сначала подготовимся?
— Ломанемся сразу, они нас сожрут. Необходимо укрепить тылы, дать людям отдохнуть после перехода. Выставить все защитные системы, да и атакующие тоже. Разведать местность, перерезать им все каналы снабжения, в идеале бы отрубить им всю связь, чтобы подкрепление из общин нам в спину не ударило. Работы много. Минимум неделя, и это по самым скромным подсчетам. Еще же надо не засветиться. Так что вы продолжайте свою работу, не отвлекайтесь. Скоро будем.
— Понял командир, все что успеем — сделаем, не переживай. Бойцы уже рвутся в драку.
— Ты их там держи в узде. Я понимаю, что прямо перед носом одни из главных виновников всего дерьма, что произошло за последнее время, но здесь нужна холодная голова.
— Стараюсь.
— Вот и отлично. Все, отбой следующий сеанс связи через два часа.
Воеводов откинулся на кресле и посмотрел в окно. Обычный пейзаж для центра России. Поля, холмы, лесополосы, еще с густой зеленью. Все мирно и спокойно. Только внутри сидит тревожное ожидание. Неделя. Семь дней, максимум восемь или девять, и ему придется вести своих людей на штурм укрепленного и защищенного объекта. Многие погибнут, многие останутся калеками. Ответственность за это будет лежать на нем. Если бы он не начал эту заваруху, то все они сейчас горбатились бы по общинам, но не рисковали своей жизнью. «Рассвет», «Заря», три сотни гражданских в колонне на трассе. Слишком много смертей и крови, тем более сейчас, когда каждый переживший «Пурпурный рассвет» на вес золота. Но другого выхода нет, тупо — нет. Для того чтобы разжечь костер, нужно сжечь дрова. И все эти смерти не просто так, они во имя свободы. Иллюзорной и такой далекой. Вадим на мгновение задумался, почему он ввязался в это так быстро и слепо, уйдя с головой и, словно озарение, тут же пришел ответ — это личная индульгенция. Раньше он воевал просто по приказу, никогда не задумываясь зачем все это нужно. В армии, не важно в каких войсках, ты человек подневольный, субординация мать ее за ногу. Сказали — выполняй. Да, есть некая доля свободы выбора, но только в способе выполнения задачи. И со временем, когда заданий уже было выполнено не один десяток, происходит профессиональная деформация личности. Мозг просто отбрасывает все ненужные размышления о морали и причинах приказов. Воспринимаешь их как аксиому, как константу, более непоколебимую, чем основа мироздания. И только спустя годы, когда остаешься наедине с самим собой, червь сомнений прогрызает эту броню и начинаешь сомневаться в правильности своих былых действий. И вот эти сомнения пробуждают совесть, которая не дает тебе спать, есть и вообще спокойно жить. А сейчас он точно понял для чего он ведет людей в бой, и купает свои руки в крови. И эта цель благая, ради нее можно пожертвовать чем угодно. Он понял, что именно сейчас совершает что-то правильное и действительно нужное. Психика тут же подсунула самооправдание, что всё его боевое прошлое нужно было именно для этого. Судьба ковала и закаляла его именно для того, чтобы применить все приобретенные навыки для освобождения. И эти мысли придали сил. Стало легче. Совесть забилась куда-то глубоко — глубоко и замолчала. Появилась решительность, отметающая любые сомнения в правильности своих решений.
18.02 по московскому времени
Окраина города Геленджика
Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая западную часть вернувшего себе привычный голубой цвет небосвода. До конца смены еще вся ночь и утро. Только к полудню следующего дня приедет Роман с горячей домашней едой, парой историй, которые задержат еще минут на двадцать, и только потом можно будет ехать куда угодно. Марк посмотрел на стоящий под навесом у складского здания мотоцикл и вздохнул. Была бы его воля, он бы сутками напролет колесил по всему району, а может и краю. Давно, еще с прошлой жизни, не той, что до «Пурпурного», а той что до смерти Миры, ему ничего так не нравилось. Впервые за все эти годы, что-то подарило эмоции, которые, как он думал, уже был не способен чувствовать.
От скуки и для того, чтобы убить время, решил пройтись вокруг склада. Свернул за угол бетонного здания и пошел вдоль южной стены, разглядывая трещины на штукатурке и проросшую через старый асфальт траву. Свернув еще раз, вышел к открытым боксам гаражей. Судя по размерам здесь стояли исключительно грузовики, и торчащая морда старого ЗиЛа только подтверждала эту догадку. Марк подошел ближе к наследию советских времен. Машина стояла на месте не один десяток лет. Покрышки
